С мысли сбил властный крик на английском:
— Наружу! Быстро! Будешь живой! Руки — голова!
Следом донесся возглас на незнакомом языке, и стало ясно, что это не Папаша.
— Это мои люди! — воскликнул Эдрик. — Филиппинцы! Из моей деревни! Деннис, я пойду?
Я испытал облегчение, но радоваться было рано.
— Иди. Помнишь, что нельзя говорить, кто я и что умею?
— Не скажу, — заверил он меня.
Эдрик выскочил из машины, потрясая ружьем, и затараторил что-то на своем.
Ему ответили, как мне показалось, настороженно. Парнишка замахал руками, указывая на автовышку, потом чиркнул себя по горлу и сделал жест, будто выкручивает белье или сворачивает шею цыпленку.
Было неприятно сидеть и ждать, пока подросток ведет переговоры. Будто за его спиной прячемся.
Чтобы в «Фаве» не нервничали, я связался с Сергеичем:
— Прием! Это филиппинцы. Сидите в салоне, но будьте готовы драпать. Прием.
— Понял. Отбой! — радостно воскликнул Сергеич, но я успел услышать «Йес!» от Макса.
Немудрено, что они радовались — Папаша с радостью порежет нас на лоскуты. Меня — за сестру и статус чистильщика, а тех двоих — за украденный контейнер.
Мне и самому стало полегче, все-таки сейчас был не самый подходящий момент для прямого противостояния с Папашей. Судя по напряженности диалога, беседа у Эдрика с земляками не клеилась. Я вслушивался в разговор, надеясь услышать знакомые слова, но филиппинский был совсем чужим языком. Одно только слово звучало чаще других: «пьюти».
— Деннис! — позвал меня Эдрик и сделал приглашающий жест.
— Вылезти из машины? — переспросил я. — Зачем?
— Не доверяют, — объяснил Эдрик. — Не любят чужих. Говорят, от белых только беды. У них три человек бежать от Папаша. Они тебя узнавать. Если узнать, хорошо.
— Сколько их? — спросил я, медленно покидая салон и поднимая руки. — Скажи, чтобы их главный сделал так же.
Крош собрался идти со мной, но Карина его забрала и прижала к себе.
Донеслись голоса. Даже если филиппинцы, которые дали деру на море, меня видели, то сейчас точно не узнают — я покрыт мазутом, присохшей кровью грибника с амбалом и слизью.
— Скажи, что мы враги Папаши.
— Сказал уже, — откликнулся Эдрик.
Навстречу мне из леса вышел невысокий узкоплечий мужчина лет сорока, с жиденькой черной бородкой, на которую словно нанесли два серебристо-седых вертикальных штриха — от уголков губ вниз.
Крисанто Даймандаль, 57 лет
Претендент 17-го уровня: 100%.
Еще один возрастной мужчина, который «выздоровел весь». Это что же, у них нет чистильщиков, раз главный — обычный претендент, пусть и прокачанный? Или он не главный, просто чистильщик в засаде сидит, не палится?
Мы с Крисанто неторопливо шли навстречу друг другу, принюхиваясь и приглядываясь, как два ощетинившихся волка.
Он заговорил за секунду до того, как я собрался начать диалог:
— Меня зовут Крисанто. Говоришь по-английски?
Говорил он чисто и без акцента. Все-таки этот язык официальный на Филиппинах… был.
— Да, говорю. Я — Денис. Мы не враги вам. Наоборот. Считаю, что выжившие должны держаться вместе.
— Мы не ищем друзей, — нахмурился он. Его взгляд упал на антенну рации, выглядывающую из кармана. Крисанто смотрел недобро, как противник на ринге, будто примеряясь, как поэффективнее ударить. — Вы белые. Эдрик сказал, что вы русские.
— Мы люди. Не зомби. Мы живые. Это главное, а не цвет кожи.
— Другие белые, тоже русские, поубивали много наших, — угрожающе сказал он.
— Мы не отвечаем за всех белых или за всех русских, как вы не отвечаете за всех филиппинцев, — спокойно ответил я, хотя разговор начал утомлять. — Но, если ты, Крисанто, считаешь конфликт неразрешимым, мы готовы его разрешить. Вопрос только в том, как.
Он покосился на пулемет в руке Рамиза, наблюдавшего за нами из джипа, на дробовик Эдрика, после чего заговорил другим, более дружелюбным тоном:
— Извини, Деннис. Слишком много горя те белые принесли моей семье.
Интересно, это наш огнестрел на него произвел впечатление? Хотя у самого, вон, пистолет в набедренной кобуре. Не вязалось его дружелюбие с цепким взглядом убийцы. Хотя… все мы стали убийцами, а я сейчас выгляжу совсем как маньяк… но я все же о другом.
— Знаю о ком ты, — сказал я. — Дэдди и его люди — наши враги. Они пытались убить и меня, но я выжил. Как говорят у меня на родине… — Я задумался, как перевести на английский устойчивое выражение. Вроде нормально переводится, суть передает. — Враг моего врага — мой друг. Нам не драться надо, а объединить усилия. Сколько вас?