Коридор неожиданно закончился дверью из темного дерева. Не постучавшись, оборотень открыл ее и вошел в просторную гостиную, окна которой были завешаны черными шторами. Еще с порога я почувствовала запах лекарственных трав и неуловимый аромат смерти, что сопровождал каждого тяжело больного. Этот запах мне был хорошо знаком: за время моего детства клан Бейл покинул не один старый волк, и меня, как внучку вожака, водили к каждому из них на последнее преклонение.
– А где твой брат? – спросила я шепотом. – Он не должен быть здесь?
– Он здесь, – кивнул Ронан и бесцеремонно потащил меня за собой в спальню.
Когда мы вошли, то оказались в очередной темной комнате, в которой царили духота и полумрак. Мне немедленно захотелось оказаться на улице. Спертый воздух вызывал першение в горле, и я боялась раскашляться.
В спальне кроме нас была только сиделка. Но и она покинула помещение, повинуясь безмолвному приказу. Но разве вся стая не должна была собраться на оглашение последней воли умирающего альфы?
Я даже не сразу увидела его. В центре комнаты стояла высокая кровать с балдахином. И там, обложенный со всех сторон подушками, полусидел мужчина. Совсем еще не старый. Так от чего он умирал?
– Ронан, – едва слышно прошелестел мужчина. – Неужели я дождался тебя?
– Отец, – отпустив мою руку, оборотень присел на край кровати, и из-за края балдахина я практически перестала его видеть. Не зная, куда себя деть, я так и застыла истуканом посреди комнаты.
– Мальчик мой, – с трудом сглотнув, снова заговорил Говард Редмун. – Не удивляйся, что никого нет. Для начала я хотел поговорить с тобой наедине.
Я едва слышно кашлянула, чтобы обозначить свое присутствие.
– Кто здесь? – немедленно последовал вопрос.
– Это Эмбер, отец, – будто опомнившись, Ронан подскочил ко мне и потащил к ложу умирающего. – Моя жена.
– Твоя жена Минди, – нахмурился старый оборотень. – Может, я и болен, но с головой у меня пока все в порядке.
– Не совсем так, отец, – мягко заговорил мой муж. – Помнишь, ты сам отправил меня отомстить за сестру и смыть кровью позор с нашего клана?
– Конечно же я помню, – фыркнул Говард и уставился на меня неожиданно цепким, пронзительным взглядом, от которого у меня едва не подкосились ноги. – Так это она и есть? Девка Бейл?
– Да, – бросив на меня быстрый взгляд, подтвердил Ронан.
– И почему она до сих пор жива? – искренне изумился глава клана. – Ты должен был опозорить ее и прикончить при первой же возможности.
Какая милая семейная беседа. Они будто погоду обсуждали. Мои пальцы сжались в кулаки.
– Милый, – едва слышно сквозь зубы позвала я.
То, что происходило, меньше всего напоминало знакомство с родителем. Но мой муж, похоже, спасовал перед собственным отцом, потому что сделал вид, что не услышал меня.
– И все же, – настойчиво допытывался Говард Редмун. – Ты отомстил? Ты смыл позор?
– Да, – несколько неуверенно отозвался мой благоверный. – Теперь мы можем вернуться в Лимерию.
– Тогда какой бездны ты представляешь мне ее как свою жену? – взбесился глава клана, но потом закашлялся и снова перешёл на полушёпот. – Скажи, сынок, ты сошел с ума?
Похоже, мы тут все умом тронулись. Особенно я, если согласилась в этом участвовать.
– Так получилось, – сказал Ронан, и его голос стал тверже, – что я полюбил Эмбер Бейл.
Девку Бейл, он хотел сказать?
– И сделал ее своей женой, – продолжил альфа. – А теперь пришел просить твое благословение
– В таком случае, – родитель снова пронзил меня острым, неприязненным взглядом. – У меня есть для тебя новости. Моего благословения ты никогда не получишь, щенок, пока эта женщина жива. А главой клана Редмун станет мой более достойный сын.
– С каких пор Натан стал твоим сыном? – удивился Ронан. – Ты ведь так и не женился на его матери. Он всего лишь бастард, хоть и рождённый альфой.
– Я готов признать его, – разозлился папаша Редмун. – Это никогда не поздно сделать.
– У тебя было двадцать лет на то, чтобы признать его, – повысил голос мой муж. – Но ты этого не сделал! Всем известно, что у тебя только один наследник, и это я. Другого быть не может!
– Значит, клан прекратит свое существования, – для умирающего у моего свекра был на удивление громкий голос. Да и сам он как будто взбодрился.