- Спасибо за познавательное путешествие по Лувру, - извиняющимся тоном поблагодарила меня их сопровождающая-переводчик, - надеюсь, мы не слишком… дурное впечатление о себе оставили?
- Не волнуйтесь, завтра я уже об этом и не вспомню, - заверила я, профессионально улыбаясь. Снова пожала ей руку, и они стали покидать зал. Все, кроме тех двоих. Александр бросил что-то другу и, отделившись от него, двинулся в мою сторону. Я напряглась, жалея, что не сделала вовремя вид, будто не заметила этого. Могла бы улизнуть через служебную дверь.
Тем временем, он подошёл ко мне.
- Лена… вас же Лена зовут, я прав?
- Допустим, - выпрямив спину, я чуть откинула назад голову, чтобы смотреть на него максимально надменно, с отчётливым презрением.
- М-да… так… Леночка, как я могу… сгладить впечатление о себе?
- Достаточно просто удалиться вслед за своей группой, - щерясь с сомкнутыми зубами, как бы любезно указала я ему на выход.
- Нет, поймите правильно, я ж не знал, что вы нашенская…
- То есть, о француженке такое говорить было позволительно, по-вашему?
- Ну… нет, конечно, тоже нет. Вы поймите, Лена, мы немного выпили с другом…
- С утра пораньше?
- Мы же отдыхаем… Как бы.
- Вы понимаете, что из-за таких, как вы, любых россиян потом воспринимают за границей пьяными идиотами? Почему вы позволяете себе подобное?
- Да мы ж не хотели ничего такого…
- Александр… вы же Александр?
- Я? Да, - кивок вышел нетрезвый, как и вся его немного запинающаяся речь. – Но можно просто Саня, если хотите.
- Нет, не хочу. Ступайте уже, проспитесь, и, пожалуйста, не ведите себя так больше во Франции. Впрочем, и в России так себя вести не стоит.
- А вы со мной тогда сходите куда-нибудь вечером?
Я удержала свою челюсть, чтобы она не отпала. После всего наговорённого, он ещё смеет звать меня куда-то?
- С вами?
- Да. Если хотите, можете взять подругу, а я друга возьму, - указал он, не глядя, назад, на того своего товарища.
- Я с вами никуда не пойду, Александр.
- Потому что я нетрезвый?
- Вы не нетрезвый. Вы – пьяный.
- Вполне возможно. Я вас понимаю, - на удивление, он умудрялся не шататься, хотя разило от него порядочно, но не дешёвым спиртом, а хорошим виски или чем-то вроде. – А что насчёт завтра? Я буду трезвый. Правда, тогда я буду куда более зажатый и не смогу разговаривать с вами вот так свободно.
- О, замечательно, потому что я не люблю, когда со мной разговаривают «вот так свободно».
- Тогда договорились? Завтра идём куда-нибудь?
- Нет, мы никуда не идём.
- Почему?
- Потому что вы хотите пожамкать мои сиськи.
- С чего вы взяли?
- Потому что вы так сказали где-то полчаса назад. При всех.
Что-то у него в голове завертелось, и он вспомнил. Опять смущенно запнулся и, покашляв в кулак, потерев шею, развёл руками:
- Ну, а, собственно, что уж тут скрывать? Вы весьма… эффектная мадемуазель.
- Благодарю, до свидания, Александр! – я крикнула его спутнику: - Заберите, пожалуйста, вашего друга! Он не может найти выход!
Тот, сдерживая смех, рисовано поклонился и сошёл с места. Я, пресекая очередную попытку завязать беседу, спешно развернулась и пошла прочь.
Дойдя до кабинета, я села на свой стул и топнула ногой. Потом глубоко вдохнула и попыталась успокоиться. Как бы жутко ни повёл себя кто-то, я лица не уронила и вышла из ситуации с достоинством, хотя тянуло послать Саню тремя великими русскими буквами. Но вообще-то я не материлась.
Закрыв глаза на минуту, чтобы прийти в себя, я вновь вспомнила Набиля, галантного, почти не пьющего, не смевшего сказать и слова обидного. Таких как он – один на миллион, остальные – вот такие Александры. Как можно было выйти замуж где-нибудь в Томске, откуда приезжают вот такие кадры? Да, Набиль оказался лицемером и… и не знаю, кем ещё, не хотелось всё ещё рубить, подытоживать, ставить клеймо, но он хотя бы сумел увлечь меня, влюбить в себя, он умел вести себя и не так-то трудно было запасть на него, всегда ухоженного, приятно пахнущего, опрятно и элегантно одетого. Пускай оба типажа по итогу негодяи, но одни – эти восточные, красноречивые дамские угодники – хотя бы умеют довести до нужного момента, закружить голову и показать женщинам, что такое любовь.
Оставшийся рабочий день прошёл спокойнее, в переписках с коллегами по поводу описей, поступивших коллекций, в составлении статьи для одного из регулярных журналов – туда надо было нет-нет да предоставить материал по какому-нибудь живописцу или полотну. Сняв бейдж, я выключила компьютер, прибралась на столе. Закинула на плечо сумочку и направилась на выход. Может, вновь взяться за рисование? Вечера без Набиля – тоска смертная, и я всё-таки сорвусь и позвоню ему сама, если не займу чем-нибудь руки. Кисточкой – лучший вариант, потому что к готовке душа у меня не лежала.