Мы приехали на пляж, где шумно о берег бились волны, ветер трепал подол, облепляя им ноги, а над головами летали птицы. Вода была синей-синей под ярко-голубым небом. Отвлекшись от людей и сосредоточившись на природе, я испытала облегчение, запах свободы.
- Как тебе? – убедившись, что вокруг никого нет, Набиль приобнял меня.
- Красиво!
- Нужно как-нибудь приехать сюда ночью, тогда сможем поплавать.
- Ты что! Тут волны сильные, а я не очень хорошо плаваю. А ты?
- Нормально.
- Я бы посмотрела на это, - изобразила я по-прежнему влюблённый интерес. Хотя он не был полностью поддельным. Воображать его смуглое обнажённое тело было приятно. И мне по-прежнему было больно от того, что Набиль не хотел, не мог полностью быть моим, довольствоваться только мною, любить меня нормально, а не эгоистичной любовью какого-то шаха и господина, привыкшего, что мир стелется у его ног.
- Что хочешь на обед?
- Европейскую кухню. Тут есть?
- Тебе не нравится местная?
- Она вкусная, - смущенно улыбнулась я, - но немножко надоела. Раз уж мы выбрались, можно же разнообразить?
- Соскучилась по устрицам? – посмеялся он.
- Не по ним, а вообще… ну, что-нибудь вроде салатов или французских булочек.
- Хорошо, я знаю один французский ресторан в Рабате. Едем туда.
Ура! Он клюнул. Мне нужно было максимально европейское место, чтобы там были говорящие по-французски, и желательно эмансипированные женщины, способные меня понять.
Находившись по пляжу, мы вернулись в машину и покатили дальше. Набиль проехался по паре улиц, показывая мне какие-то места, но я слушала в пол-уха, уже сосредоточенная на том, как провернуть свой план.
Войдя в людный ресторан следом за своим «мужем», я тотчас оглядела публику. Мужчины в костюмах, но и джеллабах. Мужчины с женщинами. Женщины в основном покрытые, но были и с открытой головой. Я приглядела одну пару, в которой женщина не выглядела арабкой – накрашенная, раскованно жестикулирующая, лет сорока. Было похоже, что у неё есть свой бизнес, и она обедает с деловым партнёром, а не супругом. Нужно было сесть так, чтобы я её видела.
- Вон там свободный столик… - подтолкнул меня в другой угол Набиль, но я чуть капризно указала в другую сторону:
- Давай у окна сядем?
- Как на витрине? – хмыкнул он.
- Мне нравится смотреть на городскую жизнь. Напоминает Париж.
Он наклонился к моему уху, почти коснувшись его губами:
- Мы туда обязательно вернёмся, не тоскуй так сильно.
- Нет-нет, что ты! Я вовсе не говорю, что тороплюсь туда…
Мы сели, получив от официанта по меню. Я долго определялась, косясь на ту женщину. Нельзя было упустить нужного мне момента.
- А где здесь туалет? – спросила я Набиля. – Так, на будущее.
- Вон там, - указал он за поворот.
Остаётся надеяться, что его соберутся посетить, а если нет – придётся ждать следующую подходящую кандидатуру и тянуть время всеми возможными средствами.
- Как же тут хорошо! – выдохнула я, словно забыв о том, что мы приехали обедать. – И солнце светит, и кондиционер охлаждает!
- Выбрали что-нибудь? – вернулся официант, говоривший по-французски. Я очнулась:
- Ой, извините, залюбовалась видом! Примите пока заказ у него, - перевела я стрелки на Набиля, - ко мне чуть позже подойдите.
Я опять раскрыла меню, но продолжала наблюдать за соседним столиком. Женщина болтала и смеялась, попивала из армуда чай. Прислушавшись, я выдохнула – она говорила на понятном мне языке. Но мне уже пришлось сделать заказ и даже довелось дождаться его, прежде чем она поднялась. Сердце сделало перебой – а если она просто уйдёт? Ставка на то, что все женщины посещают туалет перед выходом, могла не сработать. Но мне повезло. Я чуть не подскочила, поняв, что она отправилась в дамскую комнату. Однако, сохраняя спокойствие и незаинтересованность в происходящем, я выждала несколько мгновений. Досчитала примерно до пяти и, откладывая вилку, со всей возможной нежностью и покорностью посмотрела на Набиля:
- Я отлучусь, как это говорят во Франции, попудрить носик?
- Конечно, - улыбнулся он, - но можешь его не пудрить, он и так прекрасен.
Ты бы тоже был прекрасен, если бы не пудрил мозги, причём мне же. Мне было больно лгать – это вообще не в моей натуре, и в то же время Набиль это заслужил. Господи, ну почему, почему он не смог всё оставить таким же искренним и замечательным, каким всё казалось изначально?
Я вошла в уборную и осталась у раковин, напротив длинного зеркала вдоль всей стены над ними. Кабинка была занята только одна – той женщиной. И я стала ждать, когда она выйдет. Никогда прежде не приходилось мне приставать к людям в таких местах, но какой у меня выбор? Либо смутить её и себя, либо застрять в Марокко навечно. Сомнительное обещание Набиля на перспективу, что мы вернёмся в Париж, смахивает на все остальные его слова о любви и отсутствии у него других женщин. Никакие слова Набиля больше не вызывают у меня доверия.