Маджайра легко приняла бы её за сверстницу, если бы не тяжёлый взгляд глубоко посаженных глаз, который выдавал прожитые годы.
— Матушка! Ваш сын наконец-то дома!
Казалось, сейчас Фа Лонь кинется обнимать мать — от радости он к ней разве что не летел, но вместо этого, опустив руку Маджайре на макушку, муж утянул её за собой в глубокий почтительный поклон.
— Матушка?! Как смеет неблагодарный сын называть меня матушкой? — Фа Чисэ в ярости топнула ногой. — Почему о возвращении сына несчастная мать должна узнавать от кого угодно, но не от него самого? Неужто рука отсохнет, если отправить ей короткую весточку?
— Голос матушки небесной музыкой звучит для ушей вернувшегося сына. В дороге ему не хватало её наставлений, — с должным почтением ответил Фа Лонь, тайком расплываясь в улыбке.
Лицо Фа Чисэ исказила судорога. Маджайра отчётливо расслышала хруст, с которым треснул в её руке сложенный веер.
— Спрашивал ли сын у матери наставлений, прежде чем привести в дом вторую жену? — произнесла та с горечью.
— Сын знал, что скажет ему мать, но всё равно поступил по-своему. Ведь как бы сильно родители ни любили детей, жизнь за них им не прожить.
Воздух между ними настолько уплотнился, что, казалось, высеки искру — и вспыхнет пламя. Маджайра невольно задержала дыхание.
— И в кого сын вырос такой языкастый? — спросила Фа Чисэ ворчливо.
— В вас, матушка. В кого же ещё? — Фа Лонь распрямился и улыбнулся ей уже открыто. — Может ли почтительный сын справиться о здоровье любимой матушки?
Маджайра с удивлением перевела взгляд с него на Фа Чисэ и обратно. Не верилось, но, похоже, гроза прошла стороной!
— В последние дни дует западный ветер. От него у позабытой всеми несчастной матушки дурная кровь скапливается в груди, мешая дыханию, и поутру болит шея. Ей помогли бы две золотые жемчужины небесного лекарства, но на рынке Ти Шаня сейчас одни подделки. Матушке остаётся жить надеждой, что в скором времени ветер переменится.
— Какой же ветер улучшит самочувствие матушки? — с необычайной серьёзностью спросил Фа Лонь.
— Юго-западный.
— Не северный?
— Сыну должно быть известно, что северный ветер годится для поддержания хорошего самочувствия, но плох в минуты слабости. Он может усугубить течение болезни.
— Вот оно как… — вид Фа Лоня сделался крайне задумчивым. — Сын сделает всё возможное и невозможное, чтобы самочувствие матушки улучшилось.
Маджайра с досадой призналась себе, что, хоть и поняла в отдельности каждое слово, общий смысл разговора ускользнул от неё.
Гердеинский язык считался сложным в изучении именно из-за наличия в нём большого числа иносказаний: двуплановых высказываний, внешнее содержание которых было связано с особенностями окружающего мира, а внутреннее — с нормами поведения или законами, принятыми в обществе.
Единственное, за что Маджайра смогла зацепиться, это за схожесть написания слов «ветер» и «генерал».
— Есть ли и хорошие новости? — Фа Лонь виновато отвёл глаза в сторону. — Когда ваш сын уезжал, Фа Денья была на сносях.
Фа Чисэ молчала долго. Достаточно долго, чтобы молчание сделалось тягостным.
— В установленный срок Фа Денья разрешилась от бремени, — наконец произнесла она. — Как и ожидалось, родился мальчик. Боги даровали ему крепкое здоровье. Малютку назвали Сааром в честь пресветлого государя Джи Саара.
— Матушка… Чего вы не договариваете?
Вздохнув, Фа Чисэ сухо добавила:
— На девятый день Фа Саар умер. Неуклюжая молодая мать раздавила его ночью грудью. В отсутствие сына в качестве наказания ваша матушка определила Фа Денью в дворцовые служанки.
Плечи и подбородок Фа Лоня медленно опустились, а следом склонился он сам — низко-низко, отчётливо стукнувшись лбом о доски настила.
— Сын благодарен матушке за то, что она сохранила Фа Денье жизнь.
— Знала бы ваша матушка, что сын приведёт домой вторую жену, не проявила бы подобного снисхождения.