Маджайра некоторое время изучала открытое лицо в россыпи веснушек, с которого доброжелательно глядели карие глаза, прежде чем спросить, тщательно подбирая слова:
— Может ли госпожа называть служанку своим другом?
— Многие ненавидят госпожу, потому что по её милости потеряли на войне отцов, мужей или сыновей. Но этой ли служанке скорбеть? Её дядя и её муж вернулись домой живыми. — Служанка тепло ей улыбнулась. — Это сердце не знает к вам ненависти. Однако называть служанку своим другом или нет, пусть госпожа решает сама.
___________
«Учение образованных мужей» — местное учение, аналогичное конфуцианству.
Глава 7. Братья
Увидев крышу дворца государя, объятую иссиня-чёрным магическим пламенем, Фа Лонь понял: разговор с братьями лёгким не будет. Нет, он и до этого знал, что дал им повод думать о себе… разное, но…
Они всё-таки были братьями!
Однако, когда Фа Лоня проводили в золотые комнаты, худшие опасения начали подтверждаться: оба брата были здесь и оба выглядели неважно.
Старший братец Мо много времени уделял духовным практикам и физическим тренировкам. Его день был расписан по часам. В такое время в ином месте, кроме обширного дворцового сада, где проходили утренние медитации, его было не найти. Но сейчас Джи Мо беспокойно расхаживал по комнате, заложив руки за спину, и по осунувшемуся лицу не было похоже, что он сегодня вообще ложился спать.
Младший братец Лу обычно вставал не раньше обеда. Его руки больше были привычны к туши и кисточкам, нежели к мечу. Он обожал соревнования придворных художников и поэтов, из которых нередко выходил победителем.
Чтобы завоевать сердце жены, тогда ещё девы Ван, Фа Лонь тринадцать дней обучался у Джи Лу высокому искусству общения при помощи веера. По мнению младшего брата, он так и остался неотёсанным мужланом, но обучение принесло свою пользу — единственная племянница генерала Юго-Запада наконец заметила его.
Сейчас на помятом лице Джи Лу краснел след от подушки. Он осоловело таращил глаза, самоотверженно борясь со сном.
Джи Мо остановился у окна и, не расцепляя рук за спиной, спросил:
— Это правда?
— Что тревожит сердце старшего брата Мо? Пусть спрашивает прямо! Помыслы среднего брата Лоня прозрачны, как горный хрусталь.
— Прозрачны? Прозрачны! А!
Шея и уши Джи Мо раскраснелись от сдерживаемой ярости. Зевнув, Джи Лу на треть раскрыл веер, и на бамбуковой дощечке показалось изречение: «Деревянное тело и каменное сердце».
Этого Фа Лонь и опасался — обвинений в предательстве, — но не предполагал, что недоверие близких может ранить так глубоко.
— Средний брат Лонь не соблазнился ни военной славой, ни выгодой от женитьбы на морнийской принцессе и тем более не предавал интересы государства. Нам нужен был мир не меньше, чем Морни…
— Мир?! — выкрикнул Джи Мо, проломив кулаком дыру в стене. — Мы напали на Морнийскую империю, чтобы заполучить их главное оружие — магию! Ни о каком мире не может быть и речи!
Фа Лонь подавил готовый вырваться вздох.
Братья не видели бесчисленных стай воронья, закрывших небо, так что день обернулся ночью. Не слышали предсмертных криков солдат — ничтожных букашек, сминаемых боевой поступью морнийского императора, который с каждой отнятой жизнью обзаводился чёрными перьями, пока окончательно не превратился в чудовище. Не затыкали нос от нестерпимой вони пролитой крови и людских испражнений. Не срывали голос, пытаясь удержать солдат от позорного бегства. Не рыдали от осознания полного бессилия перед мощью, не ведающей ни милосердия, ни сострадания. И не смотрели смерти в глаза — ясные синие глаза морнийского императора, в которых не осталось ничего человеческого.
Их не было там. Они понятия не имели, что такое магия и каково это — столкнуться с магом в бою.
— Нынешний морнийский император — настоящий демон во плоти. Ему неведом страх. Его сердце не знает жалости. Он поклялся убить каждого, в ком течёт гердеинская кровь, неважно, женщина это, ребёнок или старик. Единственная, в чьих силах удержать его от буйства, приехала сегодня со мной.