Глава 15. Воспоминания. Часть 1
Воспоминания Фа Лоня
Утро перед отплытием из Джотиса заняло почётное место в личном списке худших дней Фа Лоня, сместив на нижнюю строчку встречу с морнийским императором на поле боя.
Начало положила консумация брака в главном храме, которая произошла на каменном алтаре и под назойливым присмотром сорока жрецов. Фа Лонь искренне старался сделать всё правильно, ведь у Маджайры близость с мужчиной проходила впервые, но чужое вмешательство раздражало. Особенно когда жрецы пришли проверять наличие крови и семени на покрывале, словно до этого не проглядели себе все глаза.
Дальше не стало лучше.
На выходе из храма их поджидал Гивур. Взглянув на него лишь раз, Фа Лонь понял: этот проберётся на корабль, даже если прямо сейчас его связать, запихнуть в бочку и сбросить в её колодец, — а значит, действовать нужно тоньше. Пообещав себе, что устроит так, чтобы Гивура ненароком смыло за борт, Фа Лонь согласился взять его с собой.
Однако проверка на прочность на этом не закончилась.
Когда они втроём вернулись в разбитый на побережье гердеинский военный лагерь, Фа Лонь почувствовал, что в главном шатре его ждёт ещё одно заинтересованное лицо. Оставив Маджайру и Гивура на попечение Ци Цзыня, он благоразумно отправился на встречу один.
Человеком, сумевшим пробраться во вражеский лагерь незамеченным, был бывший жених Маджайры — властитель Сергаса, тан Демион. Фа Лонь не предполагал, что они встретятся ещё раз, и не ждал от него ничего хорошего, однако угрозы не чувствовал.
Сергасцами в Морнийской империи называли гердеинцев, массово поселившихся на её землях семь веков назад и постепенно слившихся с местным населением. В память о гердеинском наследии герб Сергаса сохранил небесно-голубой цвет и вышитое на нём солнце. Общими также остались страсть к лошадям и воспитание юношей: каждый из них, прежде всего, являлся воином.
Демион был загорелым и черноволосым. Если бы не высоченный рост и большие, широко распахнутые глаза глубокого синего цвета, он мог бы сойти за гердеинца. Однако первым, что привлекало внимание при взгляде на него, был крестообразный шрам, уродующий правую щёку. За ним природная красота терялась, вызывая настороженность и отторжение.
Демион нетерпеливо наматывал круги вокруг центрального шеста, топча грязными сандалиями ковёр, на котором Фа Лонь спал и по которому ходил только босиком. В шерстяном ворсе застряли целые комья глины. Фа Лоню потребовался весь запас терпения и снисхождения к морнийцам, которые вели себя иногда подобно скоту, чтобы удержать лицо.
При его появлении Демион резко остановился.
— Не поднимай шума. Я пришёл поговорить, — в полумраке шатра его голос прозвучал взволнованно и хрипло.
Фа Лонь кивнул. Зачем бы Демион ни пришёл, он уже не рад был встрече. Впрочем, имелось у него одно предположение...
— У меня есть вещь, которая обязательно тебя заинтересует.
— Маджайра не продаётся.
— С чего ты взял, что я…
— Выход там.
— Ты!
Демион обнажил меч на треть, но обуздал свой гнев и вернул лезвие в ножны.
— Маджайра сама себя наказала, когда выбрала тебя, а не меня. Ты не сможешь полюбить её и вполовину так же сильно, как люблю её я, — произнёс он, испепеляя Фа Лоня взглядом, после чего отвязал от пояса короткий нож. — Этот клинок является волшебным. Его имя «Скальпель». С ним ты сможешь исцелить любого. Я отдам его тебе, если ты поклянёшься богами, что…
Фа Лонь сузил глаза.
— Я не верю в морнийских богов.
— Есть один бог, в которого ты веришь, — Демион усмехнулся левой половиной рта. — Фариан! Ты ведь здесь? Выходи, паршивец!
— Не призывай до поры бога мучительной смерти. Я ещё не дал своего согласия, — Фа Лонь нахмурился. — Какую клятву ты пришёл получить?
Демион отвёл взгляд, и его лицо стало задумчивым и печальным. В напряжённой тишине он беззвучно шевелил губами, подбирая формулировку, пока наконец не облёк желание в слова:
— Поклянись, что дашь Маджайре всё, в чём она будет нуждаться. Пусть она… будет… Пусть будет...