— Мужу следует успокоиться.
Фа Лонь метнул в её сторону испепеляющий взгляд, но словно бы не увидел. Глаза, полные черноты, смотрели мимо.
— Успокоиться? Они насиловали её втроём! Как муж может успокоиться?!
Последние магические искры погасли. Фа Лонь со злостью ударил кулаком в пол и встал. Его фигуру, словно парой кожистых крыльев, окутала чернота.
— Фа Лонь! Жена не шутит! Если муж не успокоится и не возьмёт себя в руки, будет беда. Он лишится ма…
— Беда, значит? — Фа Лонь оскалился. — Муж не боится беды. Хуже, чем есть, уже не будет. С дороги!
Маджайра отшатнулась.
— Сынок! — Фа Чисэ повисла у него на спине, крепко обхватив руками плечи и шею. — Матушка рядом. Она здесь. Всё будет хорошо.
— Матушка? — спросил он с сомнением.
— Таз и бутылка. На столе стоит таз, в тазу — бутылка, — зашептала Фа Чисэ срывающимся голосом. — Хлоп! Хлоп! Хлоп! Бутылка ударилась о таз или таз о бутылку?
Фа Лонь медленно осел на пол — и Фа Чисэ вместе с ним.
— Матушка… — произнёс он надрывно. — Мама…
Злость ушла, а вместе с ней и последние силы. Фа Лонь сгорбился, втянул голову в плечи, прижал руки к груди и весь слово потух. Глаза прояснились, но из них на Маджайру сквозь проступившие слёзы глядела пустота.
— Тш-ш! Всё хорошо. Мама рядом. Всё хорошо.
— Как они могли? Как только посмели!
— Тш-ш! Не думай об этом! Не сейчас. — Фа Чисэ уложила его голову себе на колени, поцеловала в лоб и стала мягко гладить ладонями по плечам и спине. — Отдохни, сынок. Наберись сил.
Маджайра не смогла долго смотреть на эту умиротворяющую картину и, прикусив губу, отвернулась. Её мать умерла, рожая младшего брата. Маджайра не помнила её совсем, а отец...
Отец исполнял любой её каприз, нанимал для неё лучших учителей, брал с собой в Суд и на Совет танов. Жаль только, никогда не гладил по голове и не сажал на колени.
Скосив взгляд, Маджайра жадно впитывала каждый мимолётный жест, каждую улыбку и ласковое слово Фа Чисэ. Глядела на неё, как нищий на хрустящую подрумяненную лепёшку, и злилась на себя за это.
— Мама, почему?.. — безжизненно произнёс Фа Лонь. — Они ведь мои братья! Братья! Мы вместе росли… Так почему? Откуда эта жестокость? А-Дея им ничего плохого не сделала!
Фа Чисэ подавила почти сорвавшийся вздох и, развязав пучок на макушке, запустила пальцы в густые каштановые волосы сына.
— Ты можешь быть лучшим в мире братом. Самым добрым, самым надёжным, самым храбрым. Но если братья лишь пользуются твоим расположением и возможностями, если они тебя не ценят, то, неважно, как сильно ты будешь стараться, ваши отношения останутся плохими.
— Что ты хочешь сказать, матушка? Объясни неразумному сыну… Он не понимает.
— Отношения твоей матушки и твоего отца ужасны. Он предал её и бросил одну на растерзание врагам. Но значит ли это, что твоя матушка была плохой женой? Или недостаточно старалось? — Фа Чисэ грустно улыбнулась. — Отношения между людьми зависят от обоих. Одной твоей любви всегда будет недостаточно. Важно, чтобы другой человек тоже старался. Твои «братья»… — она презрительно цокнула языком, — братья тебе только на бумаге.
Маджайра, которую как будто бы позабыли, кашлянула в кулак. Ей тоже было что сказать.
— Жене кажется, что удар изначально был направлен на мужа. Не окажись матушки рядом, случилось бы непоправимое. Муж мог лишиться магического дара и погубить всех, кто находился в этот момент рядом. Это решило бы сразу две задачи — обезглавило бы нашу фракцию и нанесло бы ощутимый урон по её членам. Человек, придумавший этот план, невероятно хитёр и хорошо знаком с морнийской магией. Мужу виднее, кто из его братьев это мог быть.
Фа Лонь медленно поднялся и сел на колени. Тщательно вытерев глаза, он тихо произнёс:
— Когда двое действуют одним сердцем, можно сломить металл. Сторона Маджайры изначально была в невыгодном положении, но из-за того, что отношения между ней и её братом были хорошими, ситуация кардинальным образом изменилась. Несмотря на подписанное мирное соглашение, очевидно, что именно Морнийская империя выиграла войну. Зная, что узы между братьями и сёстрами бывают крепче стали, мужу вдвойне обиднее глядеть на свою семью. — Он закрыл ладонями лицо. — Её всё равно, что нет.