— Я всего лишь хочу хотя бы раз увидеть, как он смеётся. Хочу, чтобы… — она низко склонила голову, — он перестал всё время чувствовать себя так, будто находится на поле боя. Хочу, чтобы его война тоже закончилась. Потому что знаю, каково нести это бремя в одиночку.
— Я понял вас, госпожа. — Гивур шумно сглотнул и отвернулся. — Но всё равно попрошу вас ещё раз обдумать моё предложение. Вы же знаете… Отступать не в моём характере.
Маджайра подняла руку, чтобы коснуться его плеча, но вовремя успела одёрнуть себя и вернула её на место. Жалость — оскорбление для воина.
— Что ж, я обещаю обдумать твоё предложение, а сейчас… — Она нарочно громко шмыгнула носом. — Пойдём внутрь? Кажется, я простыла.
Ночью Маджайре приснился огромный белоснежный особняк, который искрился на солнце, как колотый сахар; пышущий зеленью сад с качелями на ветке у самого крепкого дерева и орава златокудрых детишек, бегающих вокруг неё наперегонки. Она сидела с рукоделием на траве, и на душе у неё было легко и спокойно.
Рядом с ней находился мужчина. Маджайра не видела его лица, только мускулистые руки, когда он обнял её со спины. Но стоило ей оказаться в кольце этих рук, как по телу пронеслась тёплая волна.
Маджайра довольно зажмурилась, не в силах утаить рвущуюся наружу улыбку, а когда открыла глаза, обнаружила пустую половину кровати — эту ночь Фа Лонь проводил не с ней — и вдруг разревелась, вцепившись зубами в подушку, словно какая-то сопливая девчонка.
Тревожные мысли не позволили ей уснуть до самого утра. Маджайра ворочалась и всё думала… Может, она где-то ошиблась? Может… рядом с Гивуром она была бы счастлива?..
____________________
1. На гербе рода Ван вышит золотом морской змей на сине-зелёном поле. Морской змей является мифическим животным и выглядит как существо с головой сома, телом змеи и лапами льва. Соответственно, все солдаты одеты в цвета рода Ван — сине-зелёные плащи и рубахи с запахом, — и везде в крепости понатыканы флаги с морскими змеями.
2. Адризель — верховный бог морнийского пантеона, хранитель гармонии и равновесия. Отвечает за смену дня и ночи, погоды и сезонов года, а также за справедливое отмщение.
Глава 19. Пропущенный удар. Часть 1
Под окнами журчали появившиеся за день ручьи, дождевые струи барабанили в ставни, поднявшийся от реки туман просачивался в малейшие щели, выстужая коридоры и комнаты смотровой башни, но всё это казалось таким отдалённым и словно бы несуществующим, когда над головой была крыша, стены защищали от ветра, а холод растворялся в оранжевом свете свечей.
Успели прогореть две палочки благовоний, пока Фа Лонь, не решаясь начать непростой разговор, неотрывно смотрел на узкую спину и чёрные волосы, в беспорядке разметавшиеся по подушке.
Он должен был узнать, действительно ли Фа Денья посещала Джи Лу. И если да, то как долго и как часто. Только… как же гадко было подозревать собственную жену!
Вздохнув, Фа Лонь отогнул край одеяла и забрался в постель. Он тесно прижался к Фа Денье со спины, просунул руку ей под бок и заключил в объятия. От её волос, как обычно, пахло чем-то цветочным, а от тела шло умиротворяющее тепло. Сколько раз они лежали вот так?
Проскользнув рукой под полу нижнего одеяния, Фа Лонь положил ладонь Фа Денье на обнажённый живот, как тогда, когда они ждали малыша.
— Зачем? — спросила она тихим, помертвевшим голосом.
— Муж не понимает, о чём спрашивает жена.
— Зачем муж пришёл? — зло переспросила она.
Живот под его ладонью напрягся.
— Муж пришёл, чтобы сообщить: он выслушал жену и матушку и не считает, что в гибели ребёнка виновата жена. Матушка была слишком строга, выбирая наказание. Мужу жаль, что его не было рядом, когда это произошло.
— Мужу жаль… Жаль ему… — Фа Денья затряслась от хохота, который через мгновение перерос в слёзы. — Разлитую воду трудно собрать. Жена год пробыла служанкой, покорно снося все тяготы и унижение. А ему жаль…
Фигура Фа Деньи вспыхнула магическим пламенем, как угли костра от порыва ветра. Оно переливалось всеми оттенками малинового и лилового — цветами гнева и отвращения.
— Если бы муж отрубил себе руку, жена, может быть, поверила его словам. Только одной руки, чтобы унять бушующую в душе жены обиду, будет недостаточно.