Разве такое возможно? Чтобы предатель… и чтобы любил… до сих пор.
— Тогда, не колеблясь, я взял её на руки и понёс через полосу препятствий, придуманную с единственной целью — вдоволь позабавиться над девушками. Когда мы добрались к финишу, я весь был перепачкан в грязи, но на твоей матери не было ни пятнышка.
— Какая глупость!
— Это как раз не глупость. — Ан Ли придвинулся ближе. — Глупостью было бы считать, что девушке, прибежавшей к финишу первой, я нравлюсь сильнее, чем оставшимся позади.
Фа Лонь глядел на угли, вспыхивающие искрами при малейшем движении ветра, на покачивающийся над огнём котелок и языки пламени, лижущие закопчённое дно — и не находил в себе сил, чтобы уйти. Любопытство всё ещё было слишком велико.
— Почему ты взял её на руки? — произнёс Фа Лонь целую вечность спустя.
Запрокинув голову, Ан Ли мечтательно улыбнулся.
— Меня восхитила её смелость, её гордость и её мудрость. Я решил, что обязательно добьюсь, чтобы насмешка в её глазах уступила место восхищению.
Со смелостью всё было понятно. Не каждая девушка отважится прямо высказать то, что думает, тому, от чьего решения зависит её будущее. С гордостью — тоже. Но в чём заключалась мудрость?
Фа Лонь искренне не понимал.
— Я мог бы предостеречь тебя от многих ошибок, но не стану. Ты всё равно не поверишь предателю, — Ан Ли цепко ухватил Фа Лоня за руку, удерживая возле себя. — Сейчас я маг-ясновидец. Мне подвластно видеть будущее во всех его возможных воплощениях. Вот, сам посмотри.
Ан Ли взмахнул рукой, и в воздухе перед ними появилась шахматная доска, сотканная из полупрозрачных магических нитей, которые холодно сияли в ночи голубым цветом и искрились серебром. Следом на доске возникла миниатюрная фигура Фа Лоня, его матери, братьев, жены, тестя и укрытой вуалью девушки в сопровождении воина.
— Пройдёт около трёх месяцев с момента нашего разговора, — Ан Ли коснулся пальцами фигурки Фа Лоня и передвинул её на соседнюю клетку, — когда ты почувствуешь, что сломан где-то очень глубоко внутри. Ты будешь отравлен чужой завистью, страхом и ненавистью настолько, что растворишься в них. Вспомни тогда меня.
Грустно улыбнувшись, Ан Ли отпустил его запястье и взмахом руки заставил доску с фигурами исчезнуть.
— Вспомнить что? — спросил Фа Лонь ошеломлённо. Он всё ещё чувствовал морозное покалывание в месте, где его касалась чужая рука.
— Что твоя мать — мудрейшая из женщин. Однажды она указала мне путь, который вёл к счастью. — Ан Ли отхлебнул из кружки и поморщился. — Но я был молод и беззаботен. Я считал, что у меня всё впереди. Жить и жить! Только… смерть… Она как невидимый клинок, приставленный к горлу. Кажется, что его нет, а он есть и в любой момент готов пустить тебе кровь.
Отброшенная кружка жалобно звякнула о бревно. Ан Ли вытер губы рукавом, и Фа Лонь уверился: в ней был не чай.
— Подумай хорошенько, сынок, с кем ты хочешь быть здесь и сейчас, — глаза Ан Ли загорелись в темноте магическим голубым светом, и в голосе завибрировала подавляющая сила. — Кто с улыбкой и верой в лучшее разделит с тобой все невзгоды, а кто бросит при первой же неудаче.
Фа Лонь хлопнул перед собой в ладоши, отгоняя наваждение. Ошмётки чужого заклинания осыпались на землю брызгами искр.
— Никакой я тебе не сын! — выкрикнул он, вскакивая на ноги, и с ядовитой горечью добавил: — Ты лишился права называть меня так много лет назад.
— Это не я уехал! Не я! — прокричал Ан Ли в спину удаляющемуся Фа Лоню. Отчаянье в голосе предателя вышибло бы слезу даже из камня. — Пожалуйста, поверь мне! Я не собирался вас бросать!
Остановившись, Фа Лонь стиснул кулаки до хруста.
— Но ты бросил.
Вспомнив о том разговоре, Фа Лонь испытал разочарование. Он привык судить о людях не по словам, а по поступкам. Какая разница, хотел отец бросать их или нет, если всё равно бросил? Разве смогут слова заполнить сосущую пустоту в сердце?
____________________
1. Одна палочка благовоний сгорает за полчаса. Соответственно, две палочки — за час.
2. Разлитую воду трудно собрать — устойчивое выражение в гердеинском языке для обозначения ситуации, в которой невозможно исправить то, что уже сделано.