Не успело прогореть и четверть палочки для благовоний, как в спальню ворвалась толпа во главе с Ван Цзюанем. Среди людей была и матушка.
— Что случилось? Зять должен дать объяснения! Но сначала… — Ван Цзюань указал на торчащие ноги Фа Деньи, — пусть он втянет племянницу обратно. Уверен, тщательно всё обсудив, мы придём к верному решению.
— У этого сына не было отца, но досточтимый Ван Цзюань заменил его. Сын не посмеет ослушаться.
Фа Лонь втащил Фа Денью в комнату и бросил на пол.
— Дядюшка! Спасите!
Как змея, она подползла и свернулась кольцом у ног Ван Цзюаня. Взгляд, которым Фа Денья одарила Фа Лоня, был полон торжествующего злорадства.
— Дорогой тесть, ваш сын был зол из-за того, что жена распалила его умелыми ласками, а затем отказала в близости. — Халат всё ещё оставался распахнутым, являясь зримым подтверждением его словам. — Не сдержав гнева, ваш сын вытолкнул её в окно. В его намерения не входило убийство. Он лишь хотел хорошенько проучить строптивую жену.
Ван Цзюань в раздумьях покрутил ус.
— Дядюшка! Это неправда!
— Молчи!
Собравшиеся тихонько перешёптывались у Ван Цзюаня за спиной. Отказ от близости карался ударами бамбуковых палок, изгнанием и даже смертью. Фа Лонь имел репутацию сдержанного и благоразумного юноши. К тому же было очевидным, что он крайне дорожил союзом с Ван Цзюанем. Трудно было предположить, что он посмеет лгать в этом вопросе, поэтому все решили, что вина лежит целиком и полностью на Фа Деньи.
— Какое наказание определил зять прогневавшей его жене? — осторожно спросил Ван Цзюань.
— Ваш сын слишком зол, чтобы принимать решение без опасений, что вскоре о нём пожалеет. Он просит дорогого тестя самому определить наказание.
Закончив говорить, Фа Лонь упёр перед собой кулак в ладонь и почтительно поклонился. Толпа тут же зашепталась с удвоенной силой. Если у кого-то до этого момента ещё оставались сомнения, то сейчас все симпатии оказались перетянуты на сторону Фа Лоня.
— Сорок ударов бамбуковыми палками будет достаточным.
— Сорок?! Пожалейте, дядюшка!
— Молчи! — Ван Цзюань замахнулся на неё рукой. — Негодная племянница принесла сегодня достаточно позора на мои седины.
Фа Денья сдвинула брови домиком и надула губы, но попыток заговорить больше не предпринимала.
— Досточтимый тесть, ваш сын просит не откладывать наказание. Если жена получит сорок ударов бамбуковыми палками прямо сейчас и будет при этом молчать, — Фа Лонь посмотрел на Фа Денью со сдержанным превосходством, — то никто больше не узнает о ночном происшествии и не придёт поглазеть на наказание.
Ван Цзюань слабо улыбнулся.
— Тестю отрадно знать, что зять заботится о репутации семьи. Берите её и идём!
Слуги подхватили Фа Денью и потащили к двери. На пороге она оглянулась, и Фа Лоня прошиб ледяной пот: её взгляд, обращённый к нему, горел восхищением.
Пока он был терпелив, нежен и ласков, она воротила нос и называла его слабаком. А после того как один раз ударил головой о каменный подоконник, смотрит с восхищением…
Что творится в голове у этой женщины? Фа Лонь отказывался понимать!
— Сын расскажет матушке, что произошло? — спросила Фа Чисэ, приблизившись вплотную, запахнула на нём халат и затянула пояс. — Матушка имеет в виду… Произошло на самом деле?
— Не сегодня.
— Так уж и быть, матушка подождёт до утра. Пусть она и сгорает от любопытства, — Фа Чисэ обняла ладонями его лицо и поцеловала в лоб. — Спокойной ночи, сынок.
— Добрых снов, матушка.
Когда последний человек покинул спальню, Фа Лонь без сил рухнул на кровать. Перед глазами всё плыло. Было так гадко, что хотелось стереть кожу до мяса. Он только что чужими руками наказал Фа Денью за измену. Своими бы не смог. Одного удара о подоконник хватило, чтобы душу затопило омерзение.
Целитель должен был испытать боль и сожаление, но Фа Лонь, наверное, был неправильным целителем, потому что ему понравилось. Ещё никого с таким удовольствием он не выкидывал из окна. На мгновение глаза загорелись ярче, по коже пронёсся озноб предвкушения, в руках появилась невиданная сила, а в теле — удивительная лёгкость.