Явно красуясь перед публикой, Гивур стал двигаться иначе. Траектория острия меча усложнилась, связки ударов стали длиннее, пространство для движений увеличилось многократно. Если до этого Гивур рубил невидимых врагов, как будто стоя в плотном строю, то теперь он носился по внутреннему двору, перекатываясь и резко выбрасывая меч вперёд, словно какой-нибудь балаганный артист.
Сердце пропустило удар, и щёки вспыхнули румянцем, когда Маджайра осознала: это всё потому, что он заметил её в окне!
Гивур мог задрать голову кверху, выкрикнуть приветствие или помахать ей рукой, но вместо этого упрямо чертил телом буквы морнийского алфавита, заметные лишь тому, кто мог отследить его перемещения по внутреннему двору с высоты.
«...не пускают к вам...»
Задумавшись, Маджайра припомнила, что в прошлый раз они встретились, когда она вышла на прогулку. За всё время её пребывания здесь Гивур ни разу не появлялся ни в смотровой башне, ни в её покоях. Это и вправду казалось странным. Как она раньше этого не заметила?
«...но я всегда рядом...»
Маджайра прижалась плечом к оконной раме и улыбнулась. Она никогда бы в этом не призналась — по крайней мере, вслух! — но присутствие Гивура рядом придавало ей уверенности и сил. Не только потому, что это был единственный человек с её родины, которого она знала. Совсем не поэтому.
«...для встречи уроните пла...»
Скрипнувшая за спиной дверь заставила Маджайру вздрогнуть. Повернув голову, она увидела Фа Лоня с охапкой подсолнухов.
— Жена уходила расстроенной, — он положил букет на кровать. — Мужу удалось вернуть ей доброе расположение духа?
— Где муж нашёл цветы?
Фа Лонь отвёл взгляд.
— Это Ци Цзынь. Цветы достал он.
Хмыкнув, Маджайра вернулась взглядом к Гивуру. Он сделал передышку в тренировке, чтобы напиться воды. Даже отсюда было видно, как вздулись мышцы у него на руках, туника взмокла от пота и прилипла к спине, а грудь ходила ходуном.
— Что тебя так расстроило?
Бесшумно подкравшись, Фа Лонь встал у Маджайры за спиной и коротко поцеловал её в плечо.
— Ты любишь первую жену? — спросила она напрямик.
Помолчав, Фа Лонь со вздохом ответил:
— Сейчас, думаю, уже нет.
— Как её зовут?
— Фа Денья, в прошлом дева Ван. Хотя… мне стоит называть её Ан Денья, как и себя — Ан Лонь Ти. Всё никак не привыкну.
Развернувшись к нему, Маджайра спросила:
— Почему ты отдал ей гребень? Почему… выбрал её? Раз больше не любишь!
— «Не люблю» не значит, что не любил. — Фа Лонь брезгливо поморщился и непроизвольно сжал и разжал пальцы правой руки, будто пытался схватить нечто, видимое лишь ему одному. — Когда я дарил ей гребень, моё сердце билось для одной А-Деи. Мои чувства были чисты как утренняя роса. Это невозможно забыть! Как бы сейчас я к ней ни относился, она… если я не ошибся с переводом, то… она моя первая любовь. У вас ведь так говорят?
Первая любовь…
Перед глазами Маджайры как наяву встал Анлетти. Его насмешливый, но тёплый взгляд. Надёжные руки, которые помогали правильно выводить буквы, пока он обнимал её со спины. Тепло его тела и твёрдая грудь, в которую она зарывалась лицом, когда нуждалась в утешении. Его осторожные, неизменно ласковые прикосновения. Его голос, который она до сих пор продолжала слышать во снах.
Разве такое забудешь? Без него она никогда бы не стала той, кто она есть.
— Думаю... это можно понять. Не знаю, говорила уже или нет, но… — набравшись смелости, Маджайра встретилась с Фа Лонем взглядом. — Сколько себя помню, я любила Анлетти. Он моя первая любовь.
— Этот муж знает. — В жёлто-зелёных глазах отразилась тоска, которую Фа Лонь не посчитал нужным скрывать. — Муж до сих пор сомневается и мучает себя подозрениями. Не его ли внешняя схожесть с предателем Ан Ли послужила главной причиной для свадьбы?
Маджайра изумлённо распахнула глаза. Всегда точный и последовательный в поступках, Фа Лонь вдруг сбился на гердеинский язык. Уж не потому ли, что ревнует её к своему отцу?