Маджайре несказанно повезло, что Гивур остался служить в дворцовом гарнизоне, а не отправился с армией её брата.
Сто сорок семь дней они вместе держали оборону дворца: пережили три боевых штурма, сто пятнадцать мелких стычек, эпидемию срамной болезни, бегство предателей из числа трусливой управленческой верхушки и самое страшное — голод.
Гердеинцы прозвали Гивура морнийским львом. Одним своим видом он внушал им страх, а обороняющимся — надежду.
Скажи она, что Фа Лонь отказался от взятых на себя обязательств, никто не поручился бы за сохранность его жизни. Во время войны Гивур убивал гердеинцев сотнями. На его руках было столько их крови, что гибель ещё одного ничего бы не изменила.
Наверное, это было ужасно глупым, но Маджайра не желала Фа Лоню смерти. Она успела влюбиться и, кажется, полюбить супруга за те два месяца, что их корабль тащился вдоль побережья к Ти Шаню.
— Моя госпожа сегодня печальна. Могу ли я…
— Не спрашивай меня ни о чём!
— ...проявить немного заботы?
Маджайра удивлённо распахнула глаза. Заботы?
Гивур понимающе ухмыльнулся и придвинулся вплотную. Его руки опустились ей на плечи, ободряюще их сжали и мягко заскользили вокруг шеи, нащупывая завязки плаща, который до сих пор хранил тяжёлый мускусный запах своего хозяина. Маджайре казалось, за время прогулки она с ним сроднилась и он перестал её беспокоить.
Но стоя так близко от Гивура, она как будто снова окунулась в знойный день, когда от земли поднимается тягучий аромат прелых трав, по спине ручьями льётся пот и шелковая туника липнет к телу. Запах обволакивал её, точно облако, и чем дольше она в нём находилась, тем чаще становилось дыхание и румяней щёки.
Маджайра с интересом следила за тем, как при движении у Гивура бугрятся и перекатываются под натянутой тканью литые мышцы — ей не хватило бы длины пальцев, чтобы обхватить его плечо. По крепкой шее Гивура живым золотом струились влажные от пота завитки волос, заслоняя пульсирующую жилку.
Когда Маджайра жадно облизала пересохшие губы, пришло осознание: его близость её волнует.
— Д-дальше я сама.
— Я почти закончил. Потерпите ещё минуту, моя госпожа.
Пальцы Гивура скользнули, обжигая, по коже, когда наконец он снял тяжёлый, набравшийся влаги шерстяной плащ. Почувствовав свободу, Маджайра рванула в глубину каюты, но, не пройдя и пары шагов, больно стукнулась о ножку кровати. На корабле просторной была только одна каюта — каюта капитана.
— Вы в порядке?
— Да. Нет. Гивур…
— Что, моя госпожа?
Чтобы придать словам весомости, Маджайра скрестила руки на груди и задрала подбородок.
— Тебе лучше уйти.
Однако Гивур не только не ушёл, он придвинулся ещё ближе, оттесняя её в угол к кровати.
— Ч-то… Что ты делаешь? Я же попросила уйти!
— Не нужно повторять. Я услышал вас, моя госпожа, — Гивур улыбнулся ей улыбкой сытого хищника, прекрасно знающего, что добыча никуда не сбежит. А значит, с ней можно и поиграть.
— Тогда объяснись!
— Не думал, что когда-нибудь пожалею о том, что вы больше не можете прочитать мои мысли, — произнёс Гивур многозначительно.
— Магия… после свадьбы с врагом… оставила меня. Я больше не наследница своего венценосного брата, а значит, не могу колдовать. — Маджайра отвернула голову в сторону, чтобы Гивур не заметил повлажневших глаз. — Ты это знаешь! Зачем дразнишь меня?!
— Тс-с. Тише. Тише.
Маджайра сама не заметила, как оказалась в крепких объятиях. Гивур гладил её по волосам и так сильно прижимал к себе, что она чувствовала, как двигаются его рёбра при каждом выдохе и вдохе.
— Всё ещё можно вернуть, — жар близкого дыхания обжёг ухо. — Одно твоё слово, и я всё устрою.
— Какое слово? О чём ты?
Гивур отодвинул её от себя, чтобы заглянуть в глаза.
— Давай сбежим? Ты и я.
— Но…
— Мне не нужно надевать на женщину кольцо, чтобы назвать своей. Достаточно одного слова. Скажи «да», Маджайра. Скажи «да», и я верну тебя домой.