Фа Лонь прикусил губу, чтобы не выкрикнуть по неосторожности: «Исключено!»
— Женщины приносят одни сплошные хлопоты и суету, — произнёс он вместо этого. — Сын едва в состоянии справиться с двумя. Куда уж больше?
— Государю положено, кроме государыни, иметь ещё пятерых жён. — Ван Цзюань осуждающе цокнул языком. — Люди, что будут искать с нами союза, несомненно, предложат на выбор своих дочерей, сестёр или племянниц. Глупо отказываться от подобной возможности всего лишь по причине излишних хлопот. Хороший союзник полезен в любое время, но во времена острой нужды — особенно.
Фа Лонь приподнял чашку — чая оставалось на донышке — и стал задумчиво гонять янтарную жидкость с одного бока на другой.
Маджайра с трудом выносила первую жену, которая появилась до неё. Станет ли она терпеть третью и последующих жён? С её-то характером? Нет. Фа Лонь никого больше не мог привести в семью. Да и не хотел. Но Ван Цзюаню знать об этом не стоило.
— Этот человек плохой сын и недостойный муж, — произнёс Фа Лонь, тщательно подбирая слова. — Он привёл в дом вторую жену и разрушил этим счастье, которое имел. А-Дея… — Фа Лонь поставил многострадальную чашку на стол и посмотрел Ван Цзюаню прямо в глаза, — получила сорок ударов бамбуковыми палками незаслуженно. Не её, а мужа следовало избить. А-Дея не виновата в том, что не желает более делить супружеское ложе с человеком, который нарушил данное ей слово и женился повторно. Этот муж в крайней степени сожалеет о содеянном. Он не в состоянии изменить прошлого, но может повлиять на будущее. Никаких пятерых жён не будет! Дорогой тесть, поймите вашего сына правильно!
Закончив запальчивую речь поклоном, Фа Лонь остался сидеть со склонённой головой. Всё его лицо полыхало. Он ещё никогда и никому так гнусно не врал. Однако его слова упали на благодатную почву — магическое пламя вокруг Ван Цзюаня стало жёлто-зелёным, как самые первые, молодые побеги растений, что выражало благодушное спокойствие и доверие.
— Наверное, этот человек был святым в прошлой жизни, раз судьба послала ему такого хорошего зятя, — произнёс Ван Цзюань, улыбаясь в усы. — Не печалься сверх меры, тесть поспособствует вашему примирению с А-Деей.
— Дорогому свату следует знать, что сегодня А-Лонь забрал у Маджайры гребень, который та незаконно присвоила себе, и вернул его А-Дее, — не преминула добавить Фа Чисэ. Она всегда умела выгадать нужный момент.
— Не тот ли это гребень с двумя лебедями — первый подарок зятя?
— Он самый, он самый!
В этот момент вернулся Ци Цзынь. Наклонившись, он шепнул Фа Лоню на ухо всего пару фраз, но произнесённые слова заставили живот сжаться и превратиться в камень.
Гивур с самого утра тёрся под окном Маджайры, пока не добился её внимания. Она осыпала его цветами и поинтересовалась, какая погода у них нынче дома. Гивура вначале удивил её вопрос, но после он просиял, как начищенный до блеска кубок, тепло попрощался, а затем впервые напросился в помощники на конюшню.
Не нужно было быть умником, чтобы сложить два и два.
Фа Лонь сам, расспрашивая о здоровье матушки, договорился с ней о побеге из Ти Шаня. Так почему бы Маджайре не использовать ту же уловку? Нет, погодите-ка…
Неужели она в самом деле решила сбежать?
Потянувшись к Маджайре, Фа Лонь почувствовал усталость в паре с облегчением. Ещё утром она лучилась для него смесью радости, интереса и веры в лучшее, а сейчас точно потухла. Эмоции не исчезли, но языки магического пламени над головой стали заметно ниже. Несмотря на их недавнюю ссору, от Маджайры не исходило ни досады, ни гнева, ни сожаления. Как будто она приняла трудное решение и наконец обрела спокойствие.
Не дожидаясь, пока его беспокойство просочится наружу, Фа Лонь встал и низко поклонился.
— Матушка! Дорогой тесть! Сын вынужденно покидает вас.
— Что-то случилось? — с беспокойством спросила Фа Чисэ.
— Ничего, что сын не смог бы решить своими силами.
— Сегодня зять сам не свой, — с лёгким удивлением заметил Ван Цзюань. — Вероятно, сказалась беспокойная ночь?
Фа Лонь вымученно улыбнулся. Была бы его воля — он бы давно сбежал! Но полученное воспитание не позволяло оскорбить старших поспешным уходом. Фа Лонь ответил ещё на десяток бессмысленных, докучающих вопросов, прежде чем смог покинуть комнату.