Вокруг Гивура непроницаемым коконом клубились иссиня-чёрные магические нити, сильней всего сгущаясь возле головы, запястий и лодыжек.
Подхватив подол платья, Маджайра выбежала из комнаты. Внешняя лестница с доброй тысячей ступеней, опоясывающая башню по периметру, в этот раз пронеслась мимо сознания за единый миг. Слишком страшно было опоздать! Маджайра не шла, летела по ступеням, и то, успела едва-едва, когда Гивур уже вставил ногу в стремя, чтобы забраться на лошадь.
— Стой! Ты куда? — От быстрого бега Маджайра едва дышала. — Эй! Ты всё ещё мой слуга!
Гивур вытащил ногу из стремени и неохотно развернуться.
— Рад приветствовать вас, моя госпожа.
— Гивур… — протянула она капризно. — Мы же хотели сбежать вместе!
На лице Гивура не дрогнул ни единый мускул. Он смотрел на нее чёрными провалами глазниц и безучастно ждал, когда она отпустит его, будто вовсе ничего не услышал.
— С кем ты говорил до меня? Отвечай!
— С мужем моей госпожи, — отозвался Гивур без желания. — Он дал мне срочное поручение. Я должен ехать.
Покачнувшись, Маджайра вцепилась ему в плечи. На мгновенье из-под ног словно исчезла земля. Сердце сделало головокружительный кульбит и заколотилось часто-часто, будто за Маджарой гналась свора собак.
Фа Лонь не мог! Он не способен!
Или… всё-таки… мог?
Маджайра с отчаянием заглянула Гивуру в глаза. Цвет магических нитей был настолько чёрен, что мог принадлежать магу любой ветки. Не обязательно даже голубой. Но в глубине души она знала, чувствовала: это сделал не просто какой-нибудь маг разума, это сделал именно Фа Лонь.
Считалось, что магический дар обусловлен характером носителя — и этому находилось множество подтверждений. Так, в голубой магической ветви, резкий, прямолинейный человек, склонный опираться в поступках на логику, трезвый расчет и собственную силу, мог получить лишь магию разума. Мечтателю, свободному от оков общества и его предрассудков, с сильной творческой жилкой и особенным взглядом на мир, доставалась магия ясновидения. А человек, добрый и спокойный, способный принять чужое несовершенство в своем сердце без осуждения, был обречен на магию целительства.
Однако из общего правила существовало исключение, и имя ему было Анлетти. Он одинаково хорошо умел убивать, предвидеть будущее или исцелять. Только… Маджайра знала, что причиной тому было разбитое сердце и медленно тлеющий, растянутый на годы процесс «выгорания».
После побега из дворца Фа Лонь вёл себя как обычно. Вот Маджайре и показалось, что конфликт с братьями не оставил в его душе заметного следа. Но что, если это не так? Что, если столкновение во дворце заронило трещину, а последующие события лишь углубили её, пока Фа Лонь просто-напросто не рухнул под непосильным бременем?
Если это так…
Выходит, её решение сбежать с Гивуром стало соломинкой, сломавшей спину верблюда? Финальным шагом на пути от добросердечного целителя к беспощадному магу разума?
Открытие оказалось настолько чудовищным, что, испуганно зажмурившись, Маджайра выбросила эти мысли из головы. О Фа Лоне она подумает потом. Сначала Гивур.
— Мои слова могут показаться тебе неинтересными, но прошу… — желая привлечь к себе внимание Гивура, Маджайра ласково провела пальцами по его щеке, — вспомни обо всём, что я сейчас скажу, когда отъедешь от крепости на приличное расстояние. Во-первых, ты заколдован. Фа Ло… Другой маг разума лишил тебя воли, превратив в послушную марионетку. Я так же делала во время войны. Ты видел. Знаешь, как это бывает. Но это не навсегда! С расстоянием воля мага слабеет! Контроль обязательно вернётся к тебе! Вот увидишь…
— Госпожа, вы задерживаете меня.
Грубо схватив за плечи, Гивур отстранил её от себя. Испугавшись, что сейчас он уедет, Маджайра прильнула к нему, словно вторая кожа.
— Тогда ты вспомнишь всё! Вспомнишь меня!
— Нет времени слушать.
— Гивур! Стой!
Он снова её оттолкнул и потянулся за поводьями. Разозлившись, Маджайра поднырнула ему под руку и сделала то единственное, что, как она знала, могло помочь.