Столкнувшись, их губы сошлись в жарком, яростном поцелуе. Они словно пытались друг друга сожрать. Маджайра рычала и кусалась, не спеша зализывать раны. Её острые коготки оставили с десяток царапин на мускулистой шее. Но чем дольше длился поцелуй, тем нежнее он становился. Начавшись как схватка двух врагов, он постепенно превратился в завораживающий танец со взаимным скольжением языками и посасыванием нижней губы.
Маджайра едва нашла в себе силы оторваться от Гивура: уж больно его губы были горячими и сладкими.
— Когда власть заклинания ослабнет… — произнесла она шёпотом, — прошу тебя… немедленно отправляйся в Морнийскую империю. Тебе нужен маг, который снимет чужое заклятье. Если попытаешься вернуться сюда, снова станешь марионеткой. Поэтому прошу… Ради любви ко мне… Уезжай!
— Вы же и мешаете мне уехать. — Гивур грубо скинул с себя её руки и в одно движение взлетел на лошадь. — Но!
Тишину двора разорвало пронзительное конское ржание. Гивур вонзил шпоры гнедой красавице в бока и с места перевёл её в галоп, устремившись к распахнутым воротам, из-за чего в Маджайру полетели комья выбитого копытами мокрого песка. Впрочем, что такое испачканное лицо по сравнению с грустью от расставания?
Маджайра ещё какое-то время смотрела, как златовласый всадник в яркой малиновой тунике исчезает вдали, а потом смахнула с щеки прилипшую грязь. Если Гивур послушается её, то она ещё долго его не увидит. Может быть, никогда.
Никогда…
При мысли об этом грудь сжало, словно в тисках. Маджайра не любила Гивура, но с его отъездом мир лишился былых красок. Всё стало серым, а собственная судьба… больше не волновала.
Обернувшись, Маджайра предсказуемо обнаружила Фа Лоня. Его тяжёлый, ревнивый взгляд добрые пять минут прожигал ей спину. А вот что стало неожиданностью, так это присутствие свекрови с толпой слуг.
Фа Чисэ плотно сжимала кулаки и нетерпеливо перекатывалась с пятки на мысок. Её корпус сильно выдвинулся вперёд, точно раздутый до предела парус, а руки, наоборот, ушли за спину. Едва взглянув в её перекошенное лицо, Маджайра поняла: пощады не будет.
— Ш-шлюха! — прошипела Фа Чисэ, задыхаясь от злобы. — С-схватить! В темницу её немедленно!
___________________
1. Как вы помните, в Гердеине жену за измену мужу ждёт смертная казнь.
2. «Выгорание» — процесс, в результате которого маг теряет свою магическую силу, нанося перед этим сокрушительный удар по окружающим людям или пространству. Скорость выгорания всегда индивидуальна и может варьироваться от нескольких минут до нескольких лет. В последнем случае характер человека постепенно черствеет, из-за чего меняется и его магический дар, проходя путь от целительской магии к магии разума. Можно остановить, сильно затормозив, процесс выгорания до стадии превращения мага в обычного человека, но магический дар, присущий магу изначально, вернуть невозможно.
Глава 25. Всегда не вовремя
Стражники окружили Маджайру и, выставив перед собой копья, замерли в напряжённом ожидании. Никто не торопился подходить к ней первым. Их осторожность, переходящая в трусость, вызвала горькую улыбку.
— Пятнадцать на одного! — Маджайра протянула руку к острию копья, нацеленному ей в горло, и стражники, как по команде, сделали шаг назад. — Что? Даже с численным перевесом гердеинские мужи всё ещё страшатся чужеземного демона?
— Матушка! — распихав стражников в стороны, Фа Лонь прорвался сквозь строй и спрятал Маджайру у себя за спиной. — Ваш любящий сын умоляет не принимать поспешных решений.
— А-Лонь, мальчик мой, очнись! — Фа Чисэ резко передёрнула плечами, из-за чего рукава её одеяния громко хлопнули, и направила на Маджайру сложенный веер. — Лишившись последней капли стыда, эта… эта… морнийская дрянь у всех на глазах поцеловала другого мужчину!
— Когда речь идёт о сестре морнийского императора, разве не проще ослепить свидетелей её позора, чем втянуть страну ещё в одну кровопролитную войну? — Фа Лонь упёр кулак в ладонь и низко поклонился. — Матушка! Ваш любящий сын просит всё тщательным образом обдумать!
Маджайра бросила осторожный взгляд на свекровь поверх его идеально прямой спины. Лицо Фа Чисэ застыло непроницаемой маской, но два уголька глаз были полны неиссякаемой злобы. Ещё чуть-чуть — и в воздух посыпались бы искры!