— Ваше высочество, а как давно вы женаты?
— Более двух месяцев, — ответил Фа Лонь без заминки.
— Мучила ли в этот период вторую жену тошнота?
— Да, постоянно.
Маджайра закатила глаза. Фа Лонь не соврал ни словом, но и правды всей не сказал. Кровавые дни прекратились у неё ещё четыре месяца назад. Как почти у всех женщин в осаждённом городе, когда еды совсем стало не хватать… А тошнило от качки, пока она плыла на корабле!
— Нижайше благодарю за пояснения, — лекарь поклонился и, прищурившись, добавил: — Ваше высочество принц Ан Лонь Ти, госпожа Фа Чисэ, сообщаю, что вторая жена в положении. Пульс у дитя в её утробе по частоте и силе соответствует сроку приблизительно в три месяца. Примите мои поздравления!
Рука предательски дрогнула, и хватка Фа Лоня ослабла. Маджайре наконец удалось вырваться из его захвата.
— Уважаемый! Моя жена… Она правда беременна?
Если кто-то ещё сомневался, то сейчас по побледневшему лицу и растерянному взгляду точно можно было сказать, что до этого времени Фа Лонь лгал.
— Ваше высочество принц Ан Лонь Ти, прошу вас, не обманывайтесь, глядя на плоский живот. Ваша жена действительно беременна. Этот учёный муж отчетливо слышал биение маленького сердца.
— Немыс…
Оборвав себя на полуслове, Фа Лонь схватил Маджайру за запястье и напряженно нахмурился. Томительное ожидание продлилось не больше минуты. Когда же широкие брови взметнулись вверх и ошеломлённо округлились глаза, Маджайра почувствовала, как по её спине пробежал холодок.
— Это правда? — спросила она, подспудно удивившись, каким взволнованным и хриплым вдруг стал её голос.
Фа Лонь кивнул и, положив ладонь ей на живот, хмуро добавил:
— Только… я не могу понять, сын это или дочь. Может, ещё слишком рано?..
Рано?
Это что же… Она и вправду… Станет матерью?!
Мысль о ребёнке, растущем в её животе, оказалась настолько пугающей, что мир померк у Маджайры перед глазами. Когда она пришла в сознание, то обнаружила себя на кровати в своей спальне.
— Уже очнулась? — Фа Лонь приподнялся на локте и тепло улыбнулся. — Как себя чувствуешь?
Как она себя чувствовала?! Как рыба, которой вспороли брюхо, вытащили кишки наружу, нафаршировали начинкой и зашили обратно - то есть преотвратительно.
— Почему ты раньше мне ничего не сказал? Ты же маг-целитель! Ты должен был почувствовать!
— От тебя всегда шли противоречивые, сложные эмоции, по две-три одновременно, но я себе объяснял это взбалмошностью характера. Кто бы мог подумать, что богатство эмоций связано с ребёнком, — неуверенно улыбнувшись, Фа Лонь опустил руку ей на живот и с осторожностью погладил. — Мой долг позаботиться о его будущем.
Сдавшись, Маджайра закрыла глаза. Хотелось орать, прыгать на кровати, потрошить подушки, пока всё вокруг не засыпет белоснежным лебяжьем пухом, и активно махать руками, чтобы распирающий изнутри протест вырвался наконец наружу, но вдруг навалилась смертельная усталость.
— Он будет расти без матери.
— У нас впереди есть ещё полгода. За это время я сумею убедить матушку отказаться от намерений казнить тебя за измену. Обещаю! — взяв её за руку, Фа Лонь коснулся губами внешней стороны ладони. — Возможно, к тому времени я уже стану государем, а ты государыней. Тогда никто не сможет нас осудить.
— Вроде бы уже взрослый мальчик, а продолжаешь тешить себя мечтами. — Кисло улыбнувшись, Маджайра открыла глаза. — Всё будет по-другому. Я рожу тебе ребёнка и либо умру родами, либо выпью чашу уксуса, которую ты же мне и поднесёшь. Чтобы умаслить свою матушку, конечно же. Или дорогого тестя. Или ещё кого-нибудь, кого потребуется умаслить.
Фа Лонь нахмурился.
— О чём ты говоришь? Посмотри на меня! Маджайра… Пожалуйста. Посмотри!
Она неохотно повернула голову в его сторону. Золотисто-зелёные глаза, которые прежде глядели на неё с затаённой нежностью, теперь поглотил мрак. Лоб избороздили морщины, а из уголков век тонкой паутинкой протянулись иссиня-чёрные магические нити, будто норовили перекинуться дальше и поглотить оставшуюся часть души.
Пока ещё Фа Лонь был почти что прежним. Почти. Но Маджайра видела на примере его отца, как меняется характер под властью этой безопасной с виду магической паутины. Как в добром и открытом человеке просыпаются пороки, утягивая его всё ниже и ниже в бездну тьмы, пока от него прежнего не остаётся ни-че-го.