— И Фа Лонь с этим согласился? — побледнев, спросила Маджайра.
— Ни один мужчина не смеет вмешиваться в дела женщин, — Фа Чисэ холодно улыбнулась. — Много они понимают в беременности и родах? Пф!
Служанки дружно захохотали. На кого бы Маджайра ни посмотрела, всюду были перекошенные от смеха лица. Они все… Все её ненавидели!
Обычно, встречаясь с подобным, Маджайра злилась и в порыве чувств творила глупости. Сейчас же гнева не было — только гнетущая тоска и усталость.
— Матушка приказывает, невестка слушается. Что этой негодной невестке следует делать? — спросила Маджайра, комкая в руках одеяло.
Фа Чисэ смерила её с головы до ног колючим взглядом.
— Вставай и следуй за мной.
Маджайра опустила ноги на пол. Ей не приказывали ни одеваться, ни обуваться, поэтому она не стала тратить время на поиски платья и сандалий. Так и пошла, окруженная толпой служанок, точно конвоем, вслед за свекровью — босиком, в одной ночной сорочке.
Однако идти пришлось недалеко — Фа Чисэ привела её в свои покои.
— Невестка будет жить здесь. Идите!
Служанки поклонились и исчезли, оставив их одних. Фа Чисэ, крадучись, подошла к дверям и резко отодвинула створку. За ней оказалась служанка с дурным голосом.
— Прошу Вашей милости! — пролепетала та, бухнувшись на колени.
— Пошла вон!
Служанка попятилась прочь.
— Милость госпожи поистине безгранична!
Убедившись, что поблизости больше никого нет, Фа Чисэ плотно закрыла дверь. Приложив палец к губам, она красноречивым взглядом велела Маджайре молчать, после чего ловко стащила с неё ночную сорочку.
Оказавшись голой, Маджайра прикрыла ладонями грудь и зябко передёрнула плечами. От закрытого окна по ногам тянуло холодом. Заметив это, Фа Чисэ кинула в неё одеялом.
Зачем-то свекровь нарядила длинную прямоугольную подушку в её ночную сорочку и отстегнула от пояса хлыст.
— Ш-шлюх-ха! — прошипела Фа Чисэ, заставив Маджайру вздрогнуть, и со свистом ударила подушку. — Мерзкая морнийская дрянь! Только попробуй мне хоть слово поперёк вставить!
Избиение подушки продолжалось не менее четверти часа. Устав стоять, Маджайра присела вместе с одеялом на краешек кровати. Она ничего не понимала. Для кого предназначался данный спектакль? Для неё? Или для кого-то ещё?
Фа Чисэ неистово стегала подушку, осыпая ту ругательствами, но чем дольше она это делала, тем сильнее Маджайра укреплялась в мыслях, что за этим представлением и внезапным переселением стоит нечто большее. Наконец, угомонившись, Фа Чисэ вернула подушку на место, уложила Маджайру на кровать, расправив над ней одеяло, и снова резко распахнула двери.
— Принесите жаровню, дрова, посуду, воду и рис. Матушка желает дать невестке пару уроков готовки.
— Да, госпожа!
Маджайра не видела, но, судя по дружному ответу, за дверьми подслушивали трое. И это после проверки?..
— Когда служанки вернутся, не вздумай им показываться, — произнесла Фа Чисэ шепотом. — Потом всё объясню.
Искушение отогнуть край одеяла, чтобы подсмотреть за свекровью, щекотало ладони, но Маджайра сдержалась. Было что-то в голосе Фа Чисэ… Что-то до странного искреннее.
Возвращение слуг сопровождалось топотом, короткими разговорами, скрежетом металлических ножек жаровни по каменному полу, грохотом перекладываемых дров и перезвоном посуды. Расставив всё по местам, они принесли два ведра воды и только после этого наконец ушли.
— Голодная? — спросила Фа Чисэ.
Выбравшись из-под одеяла, Маджайра настороженно кивнула. Она с нарастающей тревогой следила за тем, как Фа Чисэ развела в жаровне огонь и, наполнив водой, подвесила над ней котелок.
— Вы собираетесь меня отравить? — спросила Маджайра обречённо, когда в закипевшую воду полетела пригоршня сушёных трав.
— Разочарую тебя, но от петрушки и сельдерея пока ещё никто не умирал.
— Тогда что? Что всё это значит?!
— Говори тише! — Фа Чисэ подсела к ней на кровать. — Даже сейчас нас могут подсушивать. Даму Шу приставил ко мне Ван Жунь, Минь Лю следит за мной по просьбе сына, а Ли Ся — ради Фа Деньи. Следует быть крайне осторожными!