Если Гивура называли морнийском львом, то у Маджайры не было имени. Её слишком боялись и ненавидели, чтобы упоминать вслух. Кошмары, которые она насылала с помощью магии, неотступно следовали за воинами из ночи в ночь, пока крепкие с виду мужчины не истончались до обтянутых кожей скелетов с чёрными кругами под глазами от постоянного недосыпания.
Фа Лонь знал настроения солдат — как маг-целитель, он видел их страх в устремлённых к небу иссиня-чёрных кострах, — поэтому не позволил Маджайре взять служанку, запретил выходить из каюты, лично пробовал всю еду, что ей готовили, приставил к ней Гивура, сторожившего свою госпожу лучше любого цепного пса.
Он сделал всё, от него зависящее, чтобы сохранить ей жизнь. Неужели затем, чтобы получить в награду высокие и ветвистые, поистине императорские рога?
Пальцы Маджайры мягко коснулись его головы, распутали узел шёлковой ленты, стягивающей волосы на затылке в тугой пучок, и выпустили на свободу упругие каштановые кудри, которые Фа Лонь ненавидел до дрожи — именно они вместе с необычными для гердеинцев глазами выдавали в нём сына предателя. Но раз ей они нравились…
Фа Лонь готов был мириться с их существованием.
— Тебе повезло, что в каюту вошёл именно я, — произнёс он тихо. — На моё молчание ты можешь рассчитывать. Но запомни! Жене за измену мужу в Гердеине положено всего одно наказание — смерть. Если кто-нибудь другой увидит вас…
Маджайра неприятно дёрнула его за волосы, слишком резко высвобождая руку.
— Что значит, если?! Разве ты ничего не сделаешь?
Ошеломлённый подобной наглостью, Фа Лонь распрямил спину. Неужели она хотела, чтобы он и дальше покрывал её интрижку со слугой?
— Что я, по-твоему, должен сделать? — спросил Фа Лонь, повышая голос.
Губы Маджайры капризно искривились. Она открыла рот, но, не произнеся ни слова, закрыла его и шумно выдохнула через нос. Глаза, ещё миг назад горевшие презрением, наполнились грустью.
— В Морнийской империи за такое бьют морду.
— В Гердеине, если муж бьёт слугу, то тем самым признаёт неверность своей жены.
— Как удобно! — Фыркнув, Маджайра отвернулась и безжалостно скомкала в пальцах край простыни. — Но ты вот что скажи мне… А я твоя жена?
Фа Лонь сжал губы в линию. Он должен был ответить ей «нет».
___________
«На один чжан грустить и на три чжана радоваться» — устойчивое выражение в гердеинском языке для обозначения сложных, зачастую противоречащих друг другу эмоций, которое при прямом переводе не имеет смысла, т.к. чжан — это мера длины, равная приблизительно 3 метрам.
Глава 4. Семейные узы
Во время осады Фа Лонь часто видел Маджайру издали, когда та появлялась на стенах — её тонкая девичья фигурка в бьющемся, как флаг на ветру, светло-голубом хитоне разительно отличалась от мощных фигур воинов, закованных в бронзовую броню, — и не испытывал при этом ничего, кроме досады и злости. Ведь если бы не она, осаждённые давно бы сдались и гердеинская армия отпраздновала бы победу.
Однако стоило ему один раз увидеть Маджайру вблизи, как Фа Лонь потерял покой и сон.
Слава о красоте принцессы разнеслась далеко за пределы Морнийской империи. Только ленивый не восхвалял её кожу, белую и чистую, как свежевыпавший снег; пурпурно-розовые губы, гладкие и нежные, как два лепестка благородного пиона; большие, широко распахнутые глаза, переливающиеся всеми оттенками морской воды: от светло-изумрудного вблизи берега до тёмно-синего на глубине, — или сияющие, точно отлитые из чистого золота, кудрявые волосы, подобно львиной гриве, свободно струящиеся по плечам и спине.
Но в день неудавшихся переговоров Фа Лонь увидел перед собой не прославленную красавицу, а обычную семнадцатилетнюю девчонку, высокомерно задравшую подбородок и презрительно щурящую глаза, чтобы враги не почуяли страх и бьющееся на дне зрачков отчаяние. Соплюшку, которая в одиночку противостояла целой армии, потому что рядом не было никого, кто взял бы на себя это бремя.