И самое интересное, её будто бы не пугает и не отталкивает моя внешность. Да на меня даже мать не может прямо смотреть, всё время пытается отвести глаза.
У женщин два состояния, когда они общаются со мной. Они либо не могут смотреть, либо смотрят, и в их глазах появляется жалость.
А она смотрит. И никакой жалости или неловкости я не заметил. Обычная реакция не на внешность, а на происходящее. Кроме того момента, когда впервые с ней встретились в том доме. Как я вообще в такой ситуации оказался? Дурак.
Мне претило внимание женщин во дворце. Сначала, после гибели Виктории, я вообще ни на кого не смотрел, пока заживали раны, сначала физические, потом душевные, а потом физиология взяла своё. Начал присматриваться к женщинам, окружавшим меня во дворце. Обратил внимание на вдову барона Риша, Изабель. Спокойная, рассудительная, не очень молодая, не очень красивая, но по-женски привлекательна. Хотя мне в тот момент уже все женщины казались привлекательными.
Проявил внимание, вроде не испугалась, приняла подарки.
И вскоре у нас всё закрутилось. Сразу обозначил границы, она оказалась умной женщиной, никаких лишних разговоров, никаких обещаний и обязательств, кроме того, что пока мы вместе у неё никого не должно быть.
Так прошло два года. Но однажды мне пришлось уехать и не было меня около трёх месяцев. Вернулся я неожиданно. В разлуке появилась мысль о том, что возможно связать себя узами брака с баронессой, всё-таки нехорошо так, как происходит. Тем более что за эти два года я так привык к ней и подумал, что она может стать хорошей мамой для Кати.
Ехал и предвкушал, как она обрадуется. Мне кажется её тоже всё устраивало в наших отношениях, кроме того, что она была вынуждена их скрывать, её тяготило положение любовницы.
Конечно, это мезальянс, но после того, как я перестал был наследным принцем, мне стало многое можно из того, что раньше было нельзя.
Вернувшись в столицу, сразу поехал в наш дом, который был куплен для баронессы. Своё небольшое поместье под Лондиниумом у неё было, в рабочее время она жила во дворце, в комнатах, полагающихся фрейлинам, они там жили то ли по двое, то ли по трое в одной комнате. И наличие своего дома в столице, позволяло ей в те дни, когда она не дежурила, уходить и отдыхать в комфортных условиях.
По дороге остановился, купил цветы. Кольца у меня не было, но это не проблема, зная баронессу, можно было не сомневаться, что она, как только получит моё предложение, то сразу найдёт возможность заказать кольцо у ювелира.
Неладное я почувствовал, ещё подъезжая к дому. На противоположной стороне улицы стоял припаркованный автомобиль.
Обычно я въезжал в ворота, во дворе дома было немного места под автомобиль, но ворота должен был кто-то открыть, а я не стал в этот раз предупреждать о своём приезде. Когда я предупреждал о визите, то меня обычно поджидали слуги рядом с воротами, и тогда они просто открывали ворота, я въезжал, и так мы с баронессой сохраняли хотя бы видимость конфиденциальности.
Поэтому сегодня я тоже припарковался на улице.
Что-то меня кольнуло. Такое на уровне ощущения: — «Что-то не так».
Но я отбросил эту мысль, дом стоял в хорошем районе, который населяли довольно зажиточные люди, может они и не относились к высшему свету, но крепко стояли на ногах, и вполне могли себе позволить и автомобили, и другие предметы роскоши.
Возможно, кто-то из соседей купил автомобиль,
Дверь в дом была заперта, но у меня был ключ. Открыл дверь, вошёл. Очень странно, мне показалось, что в доме вообще никого нет.
По крайне мере никого из слуг не было.
Из гостиной слышался разговор, сперва я хотел пройти, и даже подошёл к приоткрытой двери, но приостановился, услышав интересную фразу:
— Я не могу с ним быть, приезжает, страшный, шрамы эти, каждый раз после него чуть ли не до крови себя мочалкой тру, всё, мне кажется, на меня перейдёт. Не могу больше.
Меня как громом ударило, это же она про меня говорит. Интересно, кому?
Я встал так, чтобы рассмотреть комнату, через узкую щель приоткрытой двери. Внутри гостиной за столом сидела баронесса и напротив ней мужчина. К сожалению, или к счастью, мне не было видно его лица.
Я не хотел встречаться с баронессой и не хотел никоим образом обозначать своё присутствие. Противно стало.
Я знал, что ожоги сделали меня уродливым, но я никого не заставлял и мне казалось…
Мне казалось.
Я ушёл, аккуратно прикрыв за собой дверь, не стал дожидаться, чтобы увидеть, кто был у баронессы и кому она жаловалась на свою «несчастную» жизнь.