Не вода. Слезы. Я плачу. Но слезы ощущаются такими прекрасными на моей коже, что скоро я рыдаю как дитя.
— Ты не можешь поймать меня! — кричу я, ликуя, как маленький ребенок, играющий в салки. Но затем я спотыкаюсь, сильно ударяясь о землю.
Джес подходит ближе, озабоченно хмуря брови, но я хочу сказать ему, что все в порядке. Падение не причинило боли. Даже гравий под моей щекой ощущается приятным. Я ощущаю что-то, что сначала не могу распознать.
Кровь. Я, должно быть, укусила себя. На вкус это ощущается так же хорошо, как шоколадный торт. Я встаю; это ощущается, словно я отскакиваю от земли. Джес приближается ко мне снова; я думаю, что, может быть, он хочет поймать меня, но уже мчусь прочь. Он снова догоняет меня, хватая за руки. Мышцы на руках восхитительно болят от всей той гребли, что я проделала сегодня после обеда. Разве это было сегодня после обеда? Кажется, как будто миллион лет назад.
Для меня больше нет причин оставаться здесь с Джесом. Он даже не понимает, о чем я говорю; даже не знает имен моих братьев. Но я больше не хочу уходить. Не тогда, когда все здесь ощущается таким классным.
20 глава
Я уже не во дворе. Меня нет нигде. Или, может быть, я везде. Моя кожа всегда была такая мягкая? Я сижу на ступенях. Но плитка здесь не прохладная, как пол в доме Пита или в стеклянном доме на холме. Эти плиты мягкие, удобные и такие горячие, что мне кажется, будто они в огне.
Огонь такой красивый. Действительно, он делает такие же волны, как и океан. Я не одна. Кто-то удерживает меня за талию и тянет вверх, вверх, вверх по ступеням.
Ковер. Эти ступени покрыты ковром.
— Все будет в порядке, Венди, — говорит Джес, его голос глубокий и мягкий. Он так близко, что я все еще чувствую его запах.
Подождите, здесь тихо. Очень тихо. Здесь нет музыки, нет вечеринки. В доме, наполненном светом, через окно ярко светит солнце. Сейчас день. Должно быть, вечеринка закончилась несколько часов назад. Но не для меня. Я чувствую спиной танцующий солнечный свет, под ногами — мягкий и теплый ковер. Забавно, что в доме Джеса ковровое покрытие. В домах у пляжа обычно пустые полы. Ковры могут испортиться от песка или, еще проще, от соли.
Джес смеется:
— Эти новые таблетки останутся с тобой надолго.
Я отрицательно качаю головой. Что он имеет в виду, под "этими новыми таблетками"? О, точно, пыль. По какой-то причине это кажется безумно смешным, и я начинаю смеяться так сильно, что думаю о том, что никогда не остановлюсь; так сильно, что чувствую, как мышцы живота содрогаются от усилий, пытаясь сделать следующий вдох, но я не могу остановиться.
Венди Дарлинг не из тех девушек, кто принимает наркотики. Венди Дарлинг даже не нарушает комендантский час. Но нет больше никакого комендантского часа, не там, где я живу сейчас, не с Питом в доме на скалах. В доме Пита они могут остаться на пляже на всю ночь, просто чтобы утром, прежде всего, убедиться в том, что они здесь, когда волны достигнут пика.
Я отрицательно качаю головой. Я больше не живу в доме на скалах. Мне жить здесь, с Джесом? Нет. Джес плохой. Мне не нравится Джес.
— Ты мне не нравишься, — в моем голосе все еще слышен смех. — Это все твоя вина.
Мои слова, должно быть, удивили его, потому что он выпускает мою руку, и следующее, что я знаю — я бегу, убегаю от него. Из его дома вниз к старой, деревянной, грязной и покрытой песком лестнице. Затем я чувствую песок под ногами. Я на пляже. Солнце светит желтым, красным и розовым мне в спину — подождите, это закат, а не рассвет. Когда это произошло? Весь пляж для меня, и я кружусь, кружусь, танцуя под музыку, которую слышу только я.
Но потом он снова рядом, танцует вместе со мной.
Почему он пошел за мной? Почему не выпускает из поля своего зрения?
— Пожалуйста, Венди, возвращайся в дом, — он говорит это так вежливо, так мягко, с такой улыбкой, играющей по краям его губ, что я соглашаюсь и позволяю ему вести меня обратно наверх, через скалы. От океана поднимается прохладный ветерок, следуя за нами к дому Джеса и заставляя меня дрожать. Интересно, как долго мы танцевали на пляже и сколько времени провели вместе.
Стоп, я ведь и раньше была с Джесом на пляже.
— Что ты имел в виду, когда сказал, что я выглядела по-другому?
— О чем ты говоришь, милая?
— На пляже. Ты говорил о жителях Кенсингтона и соглашался со мной.
Зубы Джеса такие белые, когда он улыбается — я уверена, что он отпугивает акул.
— Я имел в виду, что ты выглядела красивой, Венди.
Я смеюсь. Какое забавное слово.
— Краа-сиии-ваая! — кричу я, каждый слог заставляет меня смеяться сильнее.