Нана всегда принадлежала мне, как Джон и Майкл всегда принадлежали друг другу.
Я настолько сосредоточилась на Нане, что я не замечаю, как Пит прыгает на доску за мной. Он лежит на мне, его подбородок у меня на пояснице, посылает приятную дрожь по спине.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, хотя я не против его близости. Я чувствую тепло.
— Поверь мне, — говорит Пит. — Позволь мне взять на себя инициативу.
Он гребет нас к волне. Его руки двигаются, как плавники через воду, и он направляет доску для серфинга в нужное место под гребнем волны.
Пит расставляет ноги впереди после того, как помог мне подняться. Он прижимается ко мне, так что мои ноги находятся между его, моя спина напротив его груди, как будто вместе мы один серфер на доске, а не два.
И вместе мы оседлаем волну.
Океан протягивается сквозь нас, бесконечно и красиво. Как будто я не на земле, не в стеклянном доме на вершине холма, не за рулем езжу по горам, чтобы добраться до пляжа. Я чувствую себя так близко к небу и так далеко от земли!
Пит позволяет волнам нести нас до самого пляжа, пока доска не скользит по песку.
— Ну, что думаешь? — спрашивает он.
Моя спина по-прежнему рядом с ним; я делаю шаг с доски и зажимаю в руках мокрый песок. Я пытаюсь представить себе, что бы сказали мои братья, если бы могли видеть меня сейчас. Я почти уверена, они бы потеряли дар речи.
Я оборачиваюсь и говорю:
— Я хочу еще.
Пит смеется и собирает меня в свои медвежьи объятия. Я чувствую его прохладную влажную кожу, но мне все еще тепло. Он поднимает меня и начинает крутить. Я закрываю глаза, так что не могу сказать, в какую сторону он меня кружит, когда он останавливается.
Когда я открываю глаза, вижу черный океан: солнце полностью село. От огня остался только дым. Беллы и других мальчиков нигде не было видно.
Я не верила, что была здесь так долго, что даже не заметила, как стемнело.
— Мне пора идти, — говорю я быстро. — Могу я отвезти тебя домой?
Пит качает головой и смеется.
— Я живу здесь, — говорит он, указывая на скалу, возвышающуюся над нами. — Это мой дом.
Я делаю шаг назад. В темноте я вижу маленькие дома на вершине скалы. Есть дома пониже, в скале, с видом на воду. — Ты здесь живешь?
— Мы все здесь живем.
— Кто?
— Мальчики. Я. Белла. Он указывает на дома в ближайшей скале прямо над нами. — Наш первый.
Отсюда мне видно только края. В одном из окон второго этажа включается свет. Может, это чья-то спальня.
— Кто живет в остальной части дома? — спрашиваю я, и Пит останавливается в нескольких шагах от меня, как будто я сказала что-то не так.
— Большинство из них пусты, — говорит он, пиная песок под ногами. — Они были построены много лет назад. Ты знаешь, роскошные дома на пляже.
Я киваю. Я представляю себе дома, оставленные хозяевами, которые вот-вот развалятся, с полами, еще поблескивающими чистотой, с кристально чистыми окнами.
— Здесь очень красиво.
— Да, но здесь не безопасно, — говорит он, указывая на высокие скалы. — Эти скалы используются, чтобы пройти к океану. Этот пляж был совершенно другой формы. Эти скалы выстроены с домами.
Я смотрю на скалы: кажется, что они будут стоять там тысячу лет. Это кажется невозможным, что они когда-то имели другую форму.
— Что случилось? Пляж смылся или что?
Пит качает головой.
— Волна.
— Как могла волна достать до такой высоты? — скалы, должно быть, на пятьдесят футов выше нас. Или сто.
— В правильных условиях волны могут подниматься на уровни небоскребов.
Я вспомнила, что говорили полицейские о волнах этой зимой: волны были высотой сорок футов в тот день, когда пропали мальчики; они утверждают, что там были и мои братья.
— Так скалы просто исчезли?
Пит кивает.
— Волны утащили их в море. И дома вместе с ними. После этого никто не хотел жить в Кенсингтоне.
— Могу себе представить.
Пит смеется, как будто я сказала что-то ужасно смешное. Я краснею.
— Я лучше пойду, — говорю я.
Пит снова смеется, более спокойно.
— Венди, — говорит он, и мне нравится, как он произносит мое имя. — Прилив. Ты остаешься здесь.
— Что?
— Ты припарковалась на смотровой, не так ли? — говорит он, указывая в направлении, откуда вышел. — Тогда из-за прилива ты не сможешь вернуться назад. Идти сюда оттуда не проблема, но как только приходит вода, путь обратно закрыт.
Он говорит это вполне серьезно. Не застрять бы здесь с ним до океанского сдвига. Я хочу сказать ему, что он сумасшедший, но я не могу не вспомнить песок, по которому я шла, чтобы добраться сюда: он был мокрый, как будто он намок недавно.