Когда его шины заполнены, он хватает доску и запрыгивает на велосипед. Он оборачивается на секунду, регулируя сиденье, и я задыхаюсь.
Это тот парень с пляжа. Парень, который вытащил меня на берег.
Я еду за ним. Он умело балансирует на правом бедре, затем подъезжает к обочине и сходит. Он шагает вместе с велосипедом и направляется в сторону от дороги, где из песчаной грязи вырастает кустарник.
Я паркуюсь и следую за ним.
На краю участка растут камыши, высокие, на уровне моей головы. Настолько высокие, что даже скрывают голову серфера. Это не похоже на дорогу: под ногами только трава и острые камни. Я смотрю вниз, следуя за следами велосипедных шин парня, вниз по склону. Воздух наполнен запахом соленой воды. Вдалеке слышен крик чаек.
Камыш начинает редеть, и песок под ногами становится сахарно — белым, мягким и слегка влажным, как будто недавно был покрыт водой. Я уже слышу океан, но волны здесь звучат по-другому. Хотя я еще не вижу воду, так или иначе я могу сказать: эти волны безупречны.
Тропа открывает путь на небольшой, но чистый треугольник пляжа, который граничит с камышами на одной стороне, скалами на другой и со сверкающей водой на третьей. Солнце отражается в океане как миллион отпечатков пальцев.
Я осматриваюсь, ища парня с веснушками на лице и с песком на спине.
Сквозь солнцезащитные очки я могу разглядеть тень парня, гребущего за большой волной.
Вдруг он садится и поднимает одну руку в воздух: он машет. Я смотрю вокруг, чтобы убедиться, что он машет мне.
Он кричит:
— Ты сделала это!
Как будто он ждал меня. Его голос проносится через прибой.
Он гребет по волнам обратно к берегу.
— Я сделала это, — повторяю я, но слишком тихо, чтобы быть услышанной.
За парнем, так быстро, что я едва могу ее разглядеть, плывет девушка со светлыми волосами.
Между ними плывет пара на своих досках, мягко поднимаясь и опускаясь по волнам, пока они не принесут их к берегу. Я жду. Под скалами горстка мальчишек сидят около костра; догорающие угли наполняют воздух теплым ароматом.
— Приятно снова с тобой встретиться, — говорит парень, пока вытаскивает свою доску из воды.
Я улыбаюсь:
— Не думала, что ты узнаешь меня.
Он усмехается:
— Тебя трудно забыть.
Я чувствую, что краснею. Конечно, напоминаю себе, трудно забыть девушку, которую ты практически обезглавил.
— Кто это? — спрашивает блондинка, выходя из-за его спины. Она смотрит не на меня, а на парня, который на фут выше ее. У нее загорелая кожа и белоснежные зубы.
Непроизвольно складываю руки на груди, пытаясь скрыть свою бледную кожу.
— Не знаю, — улыбаясь, говорит он и наклоняется, чтобы волосы девушки не путались. Они могли бы быть братом и сестрой, хотя внешне не похожи.
— Я Венди.
— Венди,— повторяет он, вытирая руку о шорты, затем протягивает ее ко мне.
— Пит, — говорит он, улыбаясь, таким образом приглашая пожать ему руку.
— Пит, — я киваю, пожимая ему руку. Его рука прохладная от океана. Когда я прикасаюсь к нему, по телу прокатывается дрожь.
— Я Белла, — говорит блондинка, прерывая момент. Внезапно Пит бросает мою руку.
Я улыбаюсь ей:
— Это было удивительно.
Белла пожимает плечами, потом поворачивается ко мне спиной, волоча свою доску к воде.
— Ты тоже удивительный, — добавляю я, обращаясь к Питу. — Я много наблюдала за серферами. Наблюдала за братьями.
— Наблюдала за серферами? — повторяет Пит, его губы расплываются в улыбке. Веснушки выделяют зубы так, что они выглядят еще белее. — Твои братья не учили тебя кататься на доске?
Я качаю головой. Майкл и Джон занимались серфингом уже год, когда я попросила Джона, чтобы он научил и меня. Но Майкл засмеялся прежде, чем Джон успел ответить.
— Сочувствую, сказал Майкл, давая понять, что ему не жаль. — Ты же знаешь, что в океане полно воды, правильно? Ты можешь испортить свои красивые волосы.
Теперь, находясь рядом с Питом на пляже, я думаю, что все было бы иначе, если бы я хоть что-то знала о серфинге. Может быть, они бы не убежали. Может, взяли бы меня с собой.
— Серфинг — это не то, чему они могли меня научить, — я говорю, наконец.
— Не волнуйся, — Пит упирает свою доску в песок, и наклоняется ко мне. — Я превосходный учитель.
Я качаю головой. Я могу исследовать и сушу.
— Нет, спасибо. Я лучше буду здесь.
— Жизнь не для того, чтобы смотреть на океан с пляжа, Венди, — он указывает на воду, где Белла, словно ребенок гребет к волне, которая поглощает всю ее. Но она выходит с другой стороны и сразу поворачивается к другой волне.
— Я учил Беллу, — говорит он. — Посмотри на неё.
Я чувствую, как ревность окутывает меня, дергая в направлении воды. Что-то говорит мне: я хочу быть там, на волнах.
— Хорошо. Я попробую.
5 глава
Стоит ужасная жара, на солнце невыносимо находиться! Раньше я всегда пробовала воду кончиками пальцев ног, хихикая и визжа от холода, потому что мои братья толкали меня в воду. Но сегодня я вошла в воду после Пита.
Итак, я уже забыла, сколько раз я падала с доски за этот час, каждый раз, как только вода заполняла мой рот.
Соль оседает у меня на ресницах и режет глаза. Я и близко не подошла к тому, чтобы устоять на его доске.
— Чтобы научиться поворачивать назад, нужно сначала научиться грести, — говорит Пит.
— Я не поворачивала!
— Ты не двигаешься вперед.
Я качаю головой и кусаю нижнюю губу, изучая волны. Это ведь не трудно, правда? Сотни людей встают на волны каждый день. Тысячи. Может даже десятки тысяч. Пит топчется рядом со мной, когда я встаю на доску и пробую еще раз. И снова падаю.
— Ты думаешь, это слишком трудно? — говорит Пит. — Или ты не думаешь о таких вещах?
— Я думаю о том, как устоять, — раздраженно сплевываю воду, и вздыхаю. — О чем еще я должна думать?
Пит устанавливает доску между нами.
— Знаешь, что серфинг многое говорит о человеке?
Я качаю головой. Конечно не знаю!
Пит плывет на спине и не смотрит на меня, когда говорит:
— Мне кажется, что ты из тех, кто не любит плакать и может превратить любые трудности в вид искусства, — Пит выпрямляется и поворачивается ко мне. — Я прав? — он усмехается.
Я смотрю вниз на воду, она такая чистая и прозрачная, что я вижу свои ноги.
— У меня много причин для беспокойств.
Пит качает головой:
— Ты не должна держать в себе все это, — он стучит по доске. — Заботы тянут тебя вниз. Ты должна быть легкой, чтобы летать.
Летать, говорю я себе, глядя на небо над нами; чайки кричат над головой. Позади бесконечный океан, так красиво, что трудно поверить, что, возможно, он поглотил моих братьев.
Я поднимаю подбородок с доски, и смотрю на пляж. Солнце отражается на скалах в виде радуги, как будто кто-то ее там нарисовал. Свет танцует, как светлячки на воде, которая на удивление теплая, переливается потоком теплых волн в эту бухту, только для них. Здесь вода еще чище, чем внизу побережья. Мои братья назвали бы эти волны стекловидными и полыми, идеально подходящими для катания.
А потом я смотрю на Пита, его лицо осветилось лучами заходящего солнца. Он выглядит так непринужденно, будто он был сделан для этого места.
— Где мы? — спрашиваю я тихо.
— Что?
— Как называется это место?
Он улыбается:
— Кенсингтон, — произносит он, словно это музыка.
— Кенсингтон, — повторяю, слово тяжелое у меня во рту. Я смотрю вокруг нас, на пляж с белым песком. Кажется, тут можно потерять счет времени. Закат отражается на белых скалах: это похоже на дым от пожара. И океан, который всегда существовал вне времени: это все было здесь еще до нас и будет после того, как мы уйдем.