«Ты поймешь!» - сказал Заффруа, потеряв всяческое терпение с десятой попытки объяснить потомку, что от него требуется.
Ну, вот, «понял». Болтаться посреди этого… космоса и не мешать.
-Бе-ельд!
Упрямый мальчишка покинул свой кокон, разорвав его, и тут же оказался посреди зияющей тьмой космической пустоты. Равнодушной. Холодной. Не помня самого себя, Вьерк рванулся к нему заставив свой пузырь лететь прямиком к Бельду. Вот ведь дурень! Кем он себя возомнил?! Богом Вороном?!
Полуночный Ворон ненавидел летящих к нему созданий. Куда больше, чем злился на Заффруа, которого они преследовали. Но он дал слово Улэ, что не станет их убивать. Пальцы скользили по единственной стреле, не решаясь послать ее в бой. Мальчик оставил лук на планете. Но стрелу Полуночный Ворон мог призвать и без лука. Как и швырнуть ее прямо в грудь предводителю чудовищ. Крупному морроку, аж с шестью руками! Полуночный Ворон примерился и послал все-таки свою стрелу. Заставив ее засветиться. Она плавно скользнула мимо испуганно застрекотавших морроков и растворилась в космической пустоте. На мгновение замедлив. Не дав им догнать удирающего Заффруа. Бог Грома прошел сквозь барьер, послав ему благодарный импульс.
«Сочтемся!»
А потом чудовищный рой хлынул прямиком на него самого. Не рассчитывавший на такую прыть, Полуночный Ворон снова попытался призвать стрелу, но она улетела слишком далеко и все никак не материализовывалась в мальчишеских пальцах.
«Бе-ельд!» - крик воина ворвался в его сознание огненной вспышкой. А потом он стал рядом, прямой и несокрушимый с огненным мечом в руках. Свой собственный меч под бдительным надзором Улэ Вьерк брать не стал. А вот небольшой кинжал припрятал за пазухой и взял с собой.
Полуночный Ворон быстрым движением отвел клинок Вьерка в сторону.
«Мы здесь, чтобы им помочь!» - сурово напомнил он, глядя, как полчище, уничтожившее однажды его мир, стремится обрушиться на них с воином и поглотить, растерзать без остатка.
«Как скажешь!» - одними губами откликнулся воин и стиснул его ладонь, поделившись силой. Верней, предложив на блюдечке, всю, сколько ее ни на есть в сыне Грома. Без остатка. Объединив ее со своей, Полуночный Ворон встретил обрушившийся на них рой светом. Песнью миров, что он повидал, силой, способной изменять.
Эфсиния летела сбоку от роя, следя, чтобы ни одна особь не отстала от него, пока божества гнали чудовищ к планете. С другой стороны был Улэ. Тот умудрялся изменять своих собратьев прямо на лету. Но всех этих усилий было чрезвычайно мало. До тех пор, пока рой в движении, у них есть еще шанс. Когда эти полчища окажутся на планете, хорошо бы им успеть изменить большую часть морроков!
«Заффруа, любимый мой! Гони их! Изменяй! Твори!»
Синий Великан был растерян. Он знал о Нашествии все, что можно было знать с чужих слов. Величайшая трагедия, породившая его самого. Как и его народ. Мир, в котором он родился и вырос. Останься мир прежним, кто знает. Может, и не было бы в нем великанов. Остальные демиурги не слишком охотно делились с ним тем, каким был их мир прежде. Зато о силе чудовищной и могущественной, что его уничтожила, упоминали не раз. И все равно он оказался потрясен этим зрелищем. Прекрасным и завораживающим. Он видел, что морроки в некотором роде единое целое. Творения, способные жить в космосе. Каждый из них потенциально смог бы сравниться однажды с демиургами. Был так очаровательно к этому близок. И в то же время, эти существа словно было вывернуты наизнанку. С рождения. С самого своего созидания они были искаженными. Великан гнался за ними, направляя к планете, и все пытался уловить, чем же, в чем создатель морроков так и их исказил. Чем они отличаются от того же Улэ, самого способного созидать?
Наконец, Синий Великан это почувствовал. Ненависть. Словно темный остров или пятно внутри каждого из морроков. Небольшая ненасытная черная дыра в самой сердцевине души. Ему и самому это чувство было не чуждо в смертную жизнь. Он познал и ярость и страдание. И желание уничтожать. Врагов. Противников. Тех, кто попадется под руку. Морроки же желали уничтожить само Мироздание как таковое, так им было больно.