Внезапно, что-то почуяв, Энель обернулся к озеру. Там, в темной глубине его вод что-то было. Кто-то. Очень сильный. Излучавший злость и недовольство присутствием бога Ветра. Скинув сандалии, так было проше, чем потом сушить их магией, Энель зашел в воду по лодыжки. Прислушался к темной глубине озера, в том месте, где оно не просвечивало даже в этот солнечный погожий день. Энель уловил нотку разочарования. «Добыча вчера ускользнула». Гнев. Тот, кто скрывался на дне, был ранен. Он пострадал не сильно, но обожженные огнем щупальца болели. Сосредоточившись, Энель будто воочию увидел затаившееся на дне озера создание.
Да уж, Эфсиния хорошо порезвилась, выводя этот вид! Чудовище вышло шикарное! Когда-то давно их было больше, а само озеро было крупнее. Но потом время и засуха сделали свое дело. Осталось одно. Энелю, пожалуй, было даже жалко его. Не смотря на то, что обладатель жутких взметнувшихся из воды щупалец чуть не сожрал Улэ.
-Но-но! – рявкнул Энель, когда из воды в середине озера показалось огромное ярко-красное щупальце с кучей хищных присосок с белесой бахромой по краям. – Даже не думай! Испепелю!
Огонь хоть и не его стихия. Но каждый демиург так или иначе это умеет. Существо, словно его поняло. Щупальце разочарованно ударило по водной глади и скрылось среди колыхавшихся у поверхности длинных темно-зеленых водорослей.
Энель задумался. Хорошая новость в том, что Улэ все-таки не сожрали. И он не начал уничтожать их мир, разгромив озеро и зверюшку Эфсинии. Плохая – он явно здесь был не один. Кто знает, каков его спутник? И что сделает, поняв, что за существо перед ним? Улэ могущественен. Гораздо более чем осознает это сам. Но в то же время беззащитен и уязвим как ребенок. Слишком уж доверчивый.
Погрозив чудовищу пальцем, Энель отправился дальше по своим делам. Надо отыскать Улэ, прежде чем остальные боги обратят внимание на его проделки.
Глава 7. Часть 1.
-Откуда ты родом? – вытянувшись на траве у костра, спросил Конрад. – Там еще много таких?
Маг любовался ночным небом и парой резвящихся запоздалых стрекоз. Их крылышки поблескивали в отсветах пламени. Очень похожие на те, что прятал под иллюзорным обликом Улэ.
Улэ подложил ветвей в потрескивающий костер. Его завораживало пламя. Оно пробуждало воспоминания и чувства, о которых лучше не думать. О черной горящей земле и потоках лавы. О разрушении. Весь этот мир вокруг, отчасти он был подобен сияющему светом элефиру. Только сила элефира таилась внутри него, в связях между молекулами. В каждой частичке растений вокруг. В теле Конрада. Во всем. Моррок знал, что смог бы забрать это. Какая-то частичка его желала уничтожить прекрасный окружавший его пейзаж. Превратить в дымящиеся руины из сожженной земли, огненной лавы и раскаленного камня. Это было заложено внутри него. Кем-то, кого Улэ даже толком не помнил. Лишь волю – сильную, непоколебимую. И мощь, с которой не сравнятся Энель и его друзья.
-Много.., - рассеянно сказал Улэ, указав в небеса. – Оттуда.
Конрад присвистнул.
-Я-то думал, ты родом с каких-нибудь далеких гор! – изумленно воскликнул юноша. – Ну, там, потомок вымирающего народа, выросший в маленьком отважном племени…
-Я вырос.., - Улэ замялся. – В мире, который был когда-то очень давно подобен этому. Но мы его уничтожили. А потом пошли дальше.
Конрад настороженно воззрился на него.
-Ты же не явился сюда, чтобы уничтожить наш мир, а, приятель?
-Нет, - Улэ чуть улыбнулся и сложил на груди перед собой все четыре руки. – Я ушел от своих. Хотел постигать новое, а не уничтожать все, что встретится.
Моррок заставил себя отстроиться от того приятного чувства, что вызывала в нем мысль превратить в пепелище лесную поляну, где они остановились на ночной привал. Конрад извлек из своей сумки лепешку и, отломив щедрый кусок, протянул Улэ.
-Лопай, давай! – улыбнулся маг.
Улэ с благодарностью вонзился в нее зубами. На вкус лепешка была… кое-где пресной, где-то чуть пересоленной. Пожалуй, из того, что в этом мире называют «вкусным». Что до самого Улэ, то это было для него одно из тех странных необыкновенных ощущений, что в принципе не полагались моррокам. Он мог поглощать элефир. А теперь ел еду, и это было не так волнующе, как разрушать. Но куда интереснее и необычнее. Словно прежде он знал лишь одно чувство, невероятно сильное. А теперь постигал оттенки бытия, оказавшиеся гораздо тоньше. К ним требовалось чутко прислушиваться. Зато они были разнообразными. И, в отличие от истинного предназначения морроков, не оставляли после себя внутри звенящую пустоту. Такую же, как снаружи.