— Ах, какие ты глупости говоришь! Ну зачем я буду класть в другой, я что, не в своем уме, что ли?!
— Ладно, пойдем поищем еще, — предложил Петр Петрович миролюбиво.
Он поднялся, высокий, нескладный (за что студенты прозвали его Верблюдом) и, широко кидая сухие длинные ноги, споро зашагал к дому. Красивая, стройная, чуть начинающая полнеть Юлия Ильинична, то и дело сбиваясь с ноги, засеменила рядом.
Они еще раз ощупали всю одежду, перетряхнули содержимое чемодана, и опять самый тщательный осмотр ни к чему не привел.
— А другой чемодан, тот, что с обувью, — где он? — снова спросил Петр Петрович, платком стирая пот со взмокшего лица.
— И чего ты к нему привязался! — раздраженно ответила Юлия Ильинична. — Пустой он, совсем пустой, понимаешь? Там вон валяется, на терраске, не веришь — ступай и сам посмотри!..
Она вдруг закрыла лицо руками и опустилась на табуретку. Плечи ее вздрагивали.
— Ну хорошо, хорошо, — виновато забормотал Петр Петрович, кладя ладонь ей на голову. — Ты только, пожалуйста, не волнуйся. Может, еще обойдется... образуется все.
Плечи жены затряслись сильнее.
— Чего это вы там... Али потеряли чего? — послышался из горницы слабый, больной голос матери (она уже с месяц как не вставала с постели).
Петр Петрович поспешил заверить мать, что ничего не случилось, и строгим шепотом предупредил жену, чтобы та невзначай не проговорилась, иначе у матери может быть новый приступ.
Он снова вышел в сад и принялся бродить меж яблоневых стволов, пытаясь разобраться во всем и унять свое волнение.
Что, собственно, случилось? Что произошло?
Ну, допустим, пропали деньги. Все отпускные деньги, пятьсот рублей. И что же из этого следует? Ровно ничего. Возможно, еще и найдутся. А не найдутся — все равно в конце-то концов они как-то выйдут из положения, переживут, выкрутятся. Все на этом свете относительно, а тем более деньги. Это во-первых. А во-вторых, разве не было в его жизни случаев куда как посложнее? Тот же плен, например, гитлеровские лагеря, где ему довелось провести четырнадцать долгих и страшных месяцев.
А тут?..
Подумаешь, деньги пропали! Пройдет какое-то время — и он с женой сами будут припоминать этот случай с усмешкой. Вот уж тогда-то он ей и напомнит, какое было у нее лицо!..
По давней, усвоенной еще с детства привычке обхватив за спиной локоть правой руки ладонью левой, Петр Петрович еще походил, стараясь восстановить душевное равновесие полностью. С тех далеких дней немецкого плена он положил себе за правило к любой житейской или другой невзгоде относиться спокойно: ведь хуже того, что было, не будет все равно.
...Мда-а. Конечно, все это — пустяки. И деньги там, и прочее. Не стоит из-за этого волноваться. Однако на какие же шиши они будут жить весь отпуск? И что теперь делать? Посылать на кафедру «SOS»? Но сейчас середина лета, никого из коллег на месте не сыщешь, все на отдыхе, в отпусках. Может, занять у матери? Гм, это с ее-то грошовой пенсией! Стыдно даже и думать... Тогда у сестры? Но Софья сама лишь вчера намекала, не одолжит ли он ей немного, — она с семьей живет здесь уже больше месяца и, конечно, поиздержалась. Да и какие там могут быть у них деньги, у рядовых школьных учителей?!
Черти бы взяли эту жену! Ведь говорил же, предупреждал, чтоб не таскала все деньги с собой, аккредитив бы взяла там, что ли... «Ах, ты знаешь, мне деньги сразу будут нужны. Иной раз в этой провинции легко достанешь то, что и в столице ни за какие деньги не купишь». Вот и достала! Довольна теперь?..
Петр Петрович поймал себя на том, что снова начинает раздражаться. Ведь пользы от этого не будет, как ты теперь ни ругай жену.
И он снова ходил, прикидывал, думал. Прикидывал так и эдак. И опять все сводилось к тому, у кого занять.
Но ведь подевались же куда-то эти чертовы деньги! Не могли же они просто так испариться, сами собой!.. Значит, их кто-то взял. Взял — и куда-то спрятал. Но кто и куда — вот в чем вопрос.
Лямин еще походил, подумал. Было обидно. Сколько летело планов. И каких планов! В кои-то веки собрался как следует отдохнуть — и вот тебе на́, снова, опять все побоку. Сорван, загублен отпуск!
И какая же все-таки вредная привычка у этих баб! Совать деньги черт знает куда — то в одно, то в другое, то в третье место. Да и прятать-то от кого. От своих! Это надо же, а? Вот и допряталась...
Подошла заплаканная жена.
— Послушай, — сказал он, — припомни, пожалуйста, кто у нас в доме бывал за последние дни. Это очень важно, ты понимаешь?
Они сели на гамак и стали припоминать вместе.