Оторвала от меня милиция этого типа, встал, отряхнулся я.
— Вот тут, — говорю им, — в сугробе, ножичек поищите. Он не с пустыми руками, он с ножичком шел на меня. Пригодится, как вещественное доказательство.
Порылись в снегу, нашли. Взяли покрепче моего подшефного под руки, предлагают и мне пройти в отделение.
— Нет, — говорю, — спасибо, ребята. Извините, конечно, но я не могу, ребенок дома один...
А блатной тот снова до меня рвется.
— Помни, — хрипит, — свой срок!
Вот ей-богу, дались ему, дурню, эти две недели!
— Ладно, топай быстрее, — ему говорю. — Такие, как я, не про вас заготовлены. Топай, да кепочку вон подбери, не забудь. А то застудил на снегу затылок, вот и несешь несуразное.
Пришлепнул я ему на затылок кепку, повела милиция дружка.
А он не унимается, каблуками дорогу пашет, тормозит на ходу, извихлялся весь. Голову держит наоборот, зверем глядит на меня и опять грозится. Злоба, что ли, в нем не вся еще перекипела, не до конца выхлестнулась? Только пусть громыхает, не страшно. Мне давно уж домой пора, Валерка ведь там — один.
3
Прихожу к себе в комнатенку — мама! Сын даже не белый, а синий весь. И плакать уже не в силах, только икает.
Вот когда я по-настоящему испугался. Дурень, чуть ребенка не загубил!..
Кинулся я, массаж ему делать принялся. Потом стал отпаивать молоком. Взглянул на будильник — ого! — два часа уж прошло, а я думал, минут пятьдесят, не больше, с тем типом возился.
Слышу, в дверь застучали. Открыл.
На пороге Каля. Красная вся, запаренная, платок на затылок сбит. Переводит дух и сообщает, что начальник милиции требует меня немедленно к себе.
— Передайте, — говорю, — начальнику милиции, что больной я, на бюллетене, температура высокая у меня. Да и ребенка мне не с кем оставить. Пока, — говорю, — я у вас загорал в огороде, видали, что сделалось с малышом?
Убежала она.
А через четверть часа появляется снова. И опять запаренная вся.
— Товарищ начальник приказали немедленно явиться. Дело, они говорят, срочное очень, серьезное, и вам, товарищ Четунов, обязательно надлежит быть, вот!..
— Передайте, — отвечаю, — вашему товарищу начальнику, что он набитый дурак. Дурак и чинуша. А если я ему так уж нужен, пускай он сам ко мне явится.
Она и рот свой раскрыла.
— Вот так и передать?
— Так и передать.
Исчезла она. Вынул я градусник из-под мышки, глянул — мама! — вот это температурка... И сбить-то ее, проклятую, нечем, ни таблеток дома, ни порошков. Уж скорей бы Зинаида с дежурства приходила, что ли, может, укол мне какой там сделает...
Только хотел прилечь — опять застучали в дверь. Ну кого еще там черти носят?!
Открываю, а на пороге снова она, опять эта Каля! Думал я, вся она, начисто вышла, а она — вот она. Опять стоит передо мною живая. И с тем же приказом начальника на устах.
Вся душа у меня плачет. Что же вы, думаю, за люди такие? Люди вы или звери, черт бы вас всех побрал?! Натянул я пальто и шапку, попросил дурную эту бабу посидеть с ребенком и потихоньку поплелся в милицию.
Поднял я там у них порядочный тарарам. Вышел на этот шум молодой чернявый майор, спрашивает, что здесь происходит.
Тут я ему всю музыку про людей и зверей выкладываю и швыряю на столик дежурного свой бюллетень.
— Как, то есть... — майор удивляется. — Разве вы больны, на бюллетене? И температура высокая у вас?
— Тридцать девять и девять десятых температура, дорогой товарищ начальник! Можно было бы и запомнить, вам ведь только что об этом докладывали, причем два раза подряд.
Говорю, а голос дрожит, обрывается. Фу-ты, только этого еще и не хватает. Как бы тут у них не расплакаться, еще и слезу не пустить. Нервы начисто сдали от всяких переживаний. Махнул я рукой, отвернулся — и к выходу.
— Стойте! — майор мне кричит. — Ну разве ж так можно? Мы ведь от вас заявление хотели взять... ну, при каких обстоятельствах был задержан преступник. А уж если такое дело, мы вас на своей машине сейчас домой отвезем...
— Большое спасибо вам, — отвечаю. — Тащить больного в милицию только за тем, чтобы обратно домой его на казенной машине отправить? Очень все остроумно придумано!
— Да откуда ж нам знать, что вы больны, что с высокой температурой явились?! — недоумевает майор.
Еще божьей овечкой прикидывается!
— Вам, — заявляю, — женщина, что сюда приходила, дважды об этом докладывала. Вот здесь, в вашем же отделении милиции. На этом вот самом месте.