Я приветствовал их, и тогда они в унисон протянули мне руки для рукопожатия. Они встали по обе стороны от меня. Они выглядели здоровыми и бодрыми. Я попросил их помочь мне достать пакеты из багажника. Когда мы несли их в дом, я услышал сильное рычание такое сильное и близкое, что оно больше походило на рык льва.
– Что это такое? – спросил я Лидию.
– Ты не знаешь? – спросила она недоверчиво.
– Это должно быть пес, – сказала Роза, когда они побежали в дом, практически увлекая меня за собой.
Мы разместили пакеты на столе и сели на две скамейки. Обе девушки были обращены лицом ко мне. Я сказал им, что донья Соледад очень больна и что я готовился забрать ее в больницу в город, т.к. я не знал, что еще сделать, чтобы помочь ей.
Когда я говорил, я осознал, что вступил на опасную почву. У меня не было никакого способа оценить, сколько информации я должен раскрыть им о подлинном характере моего сражения с доньей Соледад. Я начал наблюдать, чтобы найти ключ к этому. Я думал, что если буду внимательно наблюдать, их голоса или выражение их лиц обнаружит как много они знают. Но они продолжали молчать и предоставили мне самому вести весь разговор. Я начал сомневаться в том, должен ли я вообще выдавать какую-либо информацию по своей инициативе. Пытаясь рассчитать, что мне делать, чтобы не допустить промах, я кончил тем, что стал говорить чепуху. Лидия оборвала меня. Сухим тоном она сказала, что мне нечего беспокоиться о здоровье доньи Соледад, потому что они уже приняли меры, чтобы оказать ей помощь. Это утверждение заставило меня спросить ее, знает ли она, что случилось с доньей Соледад.
– Ты забрал ее душу, – сказала она обвиняюще.
Моей первой реакцией было защищать себя. Я начал горячо говорить, но кончил тем, что запутался в противоречиях. Они пристально смотрели на меня. Я пришел в полное замешательство. Я попытался сказать то же самое другими словами. Мое утомление было таким интенсивным, что я с трудом мог собраться с мыслями. Наконец я сдался.
– Где Паблито и Нестор? – спросил я после длинной паузы.
– Они скоро будут здесь, – мгновенно ответила Лидия.
– Вы были с ними? – спросил я.
– Нет! – воскликнула она и уставилась на меня.
– Мы никогда не бываем вместе, – объяснила Роза. – эти бездельники отличаются от нас.
Лидия сделала повелительный жест своей ногой, чтобы она замолчала. По-видимому, она была тем, кто отдавал приказы. Уловив движение ее ног, я вспомнил один очень своеобразный аспект моих отношений с доном Хуаном. Во время наших бесчисленных скитаний он успешно, без всяких заметных усилий обучил меня системе тайной коммуникации посредством закодированных движений ног. Я заметил, что Лидия делала Розе сигнал опасности, который подавался тогда, когда что-либо происходящее в поле зрения сигнализирующего является нежелательным или опасным. В данном случае – я. Я засмеялся. Я вспомнил, что дон Хуан дал мне этот сигнал, когда я впервые встретил дона Хенаро.
Я сделал вид, что не понимаю происходящего, чтобы посмотреть, не смогу ли расшифровать их сигналы. Роза сделала знак, что она собирается наступать на меня. Лидия ответила повелительным знаком, запрещающим это.
Согласно дону Хуану, Лидия была очень талантлива. С его точки зрения она была более чувствительной и алертной, чем Паблито, Нестор и я сам. Мне никогда не удавалось завязать с ней дружбу. Она была отчужденная и очень резкая. У нее были огромные черные неподвижные глаза, которые никогда ни на кого не смотрели прямо, широкие скулы и точеный нос, который немного уплощался и расширялся на переносице. Я вспомнил, что у нее были воспаленные красные веки, за что все насмехались над ней. Краснота ее век исчезла, но она продолжала тереть свои глаза и часто моргала. В течение лет моей связи с доном Хуаном и доном Хенаро, я видел Лидию чаще всего, и, несмотря на это, мы, вероятно, не обменялись друг с другом больше чем дюжиной слов. Паблито считал ее очень опасным существом. Я же всегда думал, что она была просто чересчур застенчивой.
Роза, с другой стороны, была очень бойкой. По моему мнению, она была самой младшей. У нее были открытые и сияющие глаза. Она никогда не была изворотливой, но была очень раздражительной. Я разговаривал с Розой больше, чем с остальными. Она была дружелюбной, очень дерзкой и очень забавной.
– Где остальные? – спросил я Розу.
– Они скоро придут, – ответила Лидия.
Мне было ясно, что несмотря на внешнее дружелюбие, на уме у них было другое. Судя по их сигналам ногами, они были столь же опасны, как донья Соледад, и все же, когда я сидел там, глядя на них, мне казалось, что все было великолепно. Я испытывал самые теплые ощущения к ним. В действительности, чем более пристально они смотрели мне в глаза, тем интенсивнее становилось ощущение. В один момент я даже ощутил к ним настоящую страсть. Они были такими привлекательными, что я мог сидеть там часами, глядя на них, но одна отрезвляющая мысль заставила меня вскочить. Я не собирался повторять свою ошибку прошлой ночи. Я решил, что лучшей защитой будет выложить свои карты на стол. Твердым тоном я сказал, что дон Хуан подстроил некоторого рода испытание для меня, пользуясь доньей Соледад, или наоборот. Была вероятность того, что он и их тоже настроил таким же образом, и нам предстоит сражаться друг против друга в некоторого рода битве, которая может причинить вред кому-нибудь из нас. Я воззвал к их воинскому духу. Если они настоящие наследницы дона Хуана, то они должны быть неуязвимы со мной, раскрыть свои планы и не вести себя, как обычные алчные человеческие существа.
Я повернулся в Розе и спросил у нее о причине, из-за которой она хотела наступать на меня. Она на мгновение растерялась, а потом рассердилась. Ее глаза пылали гневом, а маленький рот сжался.
Лидия очень ясно объяснила мне, что мне нечего бояться их, и что Роза сердится на меня потому, что я причинил вред донье Соледад. Ее ощущения были исключительно личной реакцией.
Тогда я сказал, что мне пора уходить. Лидия жестом остановила меня. Она, казалось, испугалась или сильно обеспокоилась. Она начала возражать, но тут меня отвлек шум, доносящийся из-за двери. Две девушки прыгнули в мою сторону. Что-то тяжелое прислонилось к двери или толкало ее. Тут я заметил, что девушки закрыли ее на щеколду. Я ощутил раздражение. Все это дело собиралось повториться снова, а я утомился и устал от всего этого.
Девушки взглянули друг на друга, потом взглянули на меня, а потом снова друг на друга.
Я услышал скуление и тяжелое дыхание какого-то большого животного возле дома. Это мог быть пес. Изнеможение помрачило мой ум в этот момент. Я бросился к двери, снял щеколду и стал открывать ее. Лидия испуганно метнулась к двери и снова закрыла ее.
– Нагваль был прав, – сказала она, запыхавшись. – ты думаешь и думаешь. Ты тупее, чем я думала.
Она подтолкнула меня обратно к столу. Я приготовился в уме в самых подходящих выражениях сказать им раз и навсегда, что с меня достаточно. Роза села рядом со мной, касаясь меня, я мог ощущать ее ногу, которая нервно соприкасалась с моей. Лидия стояла лицом ко мне, глядя на меня в упор. Ее горящие глаза, казалось, говорили что-то такое, чего я не мог понять.
Я начал говорить, но не кончил. У меня возникло внезапное и очень глубокое ощущение. Мое тело осознавало зеленоватый свет, какую-то флюоресценцию снаружи дома. Я не видел и не слышал ничего. Я просто осознавал свет, как если бы я внезапно уснул и мои мысли превратились в образы, наложенные на мир обыденной жизни. Свет двигался с большой скоростью. Я мог чувствовать его своим животом. Я следовал за ним, или, скорее, фокусировал на нем свои внимание на мгновение, которое он двигался поблизости. Фокусирование моего внимания на свет привело к большой ясности ума. Я знал тогда, что в этом доме, в присутствии этих людей было неправильно и опасно вести себя как наивный наблюдатель.