- Ну, почему же противоестественными? - почти обиделся Неффалим. - Истины христианские как раз очень даже естественны. Нельзя убивать, нельзя воровать, нельзя завидовать, нельзя прелюбодействовать...
Цельс, усмехнувшись, погрозил Неффалиму пальцем. Это у него получилось как-то насмешливо, унизительно, так, что Неффалим вспыхнул до самых корней волос.
- Э-э-э, нет, брат. Так не пойдет. Во-первых, то, что ты перечислил, не может являться, так сказать, исключительно христианскими истинами. Не убивать... Ха! Да ты мне покажи хоть одну страну в мире, где убивать можно. Убийство является преступлением даже в таких отдаленных странах, как Индия или Китай. Даже у варварских племен, лишенных минимального понятия о культуре или воспитании, убийство - это непростительно. Так, быть может, мы сейчас говорим не о грехе, а о преступлении? Нравственность человека - врожденное чувство. Его не привьешь воспитанием. Это внутри нас.
- Это доказывает лишь то, что Бог у нас у всех один, и создал Он нас по образу и подобию своему, а значит, человеческий дух пропитан этими божественными истинами, как соусом. Это говорит о равенстве всех человеческих душ перед Богом, - едва сдерживаясь, возразил Неффалим.
- В таком случае, объясни мне, отчего Рай уготован лишь христианам? И отчего человек по всем человеческим канонам нравственный, но исповедующий любую другую религию, с точки зрения христиан, непременно попадет в Ад? Вот, кстати, еще одна нелепость, которой я никогда не пойму. Значит, получается, что когда Бог, как повар, разведет огонь в день Страшного Суда, то все человечество изжарится, а одни христиане останутся. Притом не только живые, но и давным-давно умершие вылезут из земли во плоти. О, боги! Вся эта нелепая надежда червей! Объясни мне, какая человеческая душа стоскуется по разложившемуся телу?
- Ну, - протянул Неффалим. - Ну, этот догмат не все христиане разделяют.
- Согласись, что звучит это глупо.
- Пожалуй, - согласился Неффалим. - Может быть, речь идет о воскресении духа?
- А по-моему, это очередная байка христиан, рассчитанная на то, что таким вот чудом воскрешения соблазнятся слабые люди. Знаешь, люди склонны любить свое тело, каким бы безобразным оно ни было. Все люди подобны Нарциссам. Без исключения, все...
При этих словах Цельса Неффалим отчего-то вздрогнул. Он закрыл глаза и постарался припомнить то, как выглядел он в своем первом теле. Каким было это тело? Отчего-то он мог вспомнить лишь свои руки? Узловатые, с рельефными венами, смуглые, парящие... Словно в облаке все... Смутно... Как сон. «Кем я тогда был? Неужели я «сейчас» и я «тогда» - все тот же Неффалим? Как это вообще случилось со мной? Почему?»
- ... ты согласен? - словно из другого мира донесся до Неффалима голос Цельса.
- А? Что? - не сразу вернулся к реальности Неффалим.
- Я говорил о том, что христианам все более трудно находить общий язык друг с другом.
- Отчего же? - не согласился Неффалим скорее по инерции. Мыслями он все еще до конца не вернулся к реальности.
- Но ты же не станешь отрицать, что когда христиан было мало, они старались держаться вместе. В их рядах царило единомыслие. Но стоило их секте размножиться, как они тотчас принялись распадаться и раскалываться. Ибо каждый, ну, или почти каждый из христиан внезапно возжелал иметь свою собственную фракцию! Глупость несусветная! Как можно говорить о единстве Бога и при этом не иметь единства даже здесь, на земле? Я этого не понимаю!
- Возможно, каждый из тех христиан, что создает собственную фракцию, имеет на это основание. Ибо истины не знает никто...
- А правда у каждого своя, - закончил за Неффалима Цельсус. - Да-да. Известен мне этот тезис. Только я думаю, что дело здесь в другом. Все дело во власти, а не в какой-то там химерной истине. В конце концов, всякое благое начинание превращается в банальнейший заработок. Я считаю, что религия в этом случае не является исключением. Власть и богатство - вот истинные мотивы тех, кто создает новые течения в религии на базе уже существующей. Только это и ничего больше. И как бы я не хотел отыскать во всем этом какой-то высший смысл, «истину», как ты говоришь, я все равно с прискорбием нахожу лишь алчность и гордыню. Стремление всеми силами заполучить власть над душами людей, подобно богам или единому Богу. Разницы особенной не вижу.