«У Иисуса, что, разве своей философии не было? Зачем ему какой-то ислам? К тому же, Иисус - это сын Божий, а не обыкновенный пророк. В этом-то я точно уверен, и никто и никогда не сможет убедить меня в обратном. Да и как религия, рассчитанная лишь на мужчин, как и иудаизм, может удовлетворить потребности всего человечества? Только в христианстве мужчина и женщина - равны пред Господом. А, стало быть, только христианство, будучи религией как мужчин, так и женщин, сможет объединить абсолютно все человечество. Нет, подобную ересь, как ислам, нужно стереть с лица земли, и чем раньше, тем лучше», - подумал Неффалим, отбрасывая все свои сомнения в сторону.
К слову, сказать, Неффалим в совершенстве овладел арабским языком, чтобы прочесть, так сказать, в оригинале священную для мусульман книгу - Коран. Неффалим вообще любил учиться. К тому же он знал, что знания, приобретенные им, будут служить долго, не то, что обычным людям, которые в состоянии овладеть за жизнь каким-то одним знанием или умением, которое и наполняет их короткое существование минимальным смыслом, иногда даже кормит их. Правда, пока Неффалим не мог точно сказать, как общее знание в одной науке может приносить хоть какую-то пользу. Голое знание без ремесла казалось бессмыслицей. Возможно, потому, что сам Неффалим в первой жизни был гончаром и торговцем, в его нынешнем бессмертном существовании еще сохранился уголочек для ностальгии по запаху пота после тяжелого трудового дня, по радости от того, что после работы он мог собственными глазами видеть результат своих трудов. Ах, как же Неффалим был счастлив в ту пору. Как счастлив! Воистину, прав был кто-то из философов, когда сказал, что самые счастливые люди на земле те, от которых пахнет потом после завершения рабочего дня. Люди физического труда бесхитростней людей политики или людей, занятых умственной работой. Люди физического труда намного добрей, а значит, что в их жизни происходит гораздо меньше зла. Это оттого, что сами они не в состоянии причинить кому-то зло. Понятия добра и зла у этих людей предельно простое, и грань между добрыми и злыми поступками у них не замылена витиеватыми компромиссами. И, как правило, зло, которое иногда все же проникает в жизнь этих людей, исходит лишь от их правителей, политиков-интриганов, или от людей умственного труда, которые во что бы то ни стало стремятся улучшить жизнь бесхитростных тружеников.
Люди физического труда гораздо ближе находятся к Богу, чем все остальные. Неффалим знал это, чувствовал всем своим существом страстное желание хоть на год вернуться к своей прежней жизни. Подниматься на рассвете, радуясь солнцу и новому дню, садиться за гончарный круг и создавать из податливой мягкой глины столь необходимые людям вещи. Продавать свой товар и жить на эти деньги, заботясь о своей семье и не забывая о Боге, и ложиться спать усталым, но бесконечно удовлетворенным прожитым днем, ложиться спать, понимая, что твоя жизнь не бессмысленна, что ты делаешь что-то, за что тебе люди могут сказать «спасибо». Как же Неффалим скучал по такой обнаженной жизненной простоте, в которой радость приносит само ощущение жизни, а не богатство или власть. Иногда ностальгия по тому далекому и навеки потерянному времени становилась почти нестерпимой, хоть вой, щемило где-то в груди, хотелось бежать куда-то, в лес, к морю, в горы, куда-нибудь, где можно было дать волю своим чувствам. И сказать бы, что мешало Неффалиму, самому могущественному человеку на земле, осуществить свою маленькую потребность в счастье? Ответственность, увы! Неффалим не мог позволить себе побыть хоть немного счастливым, он не мог себе позволить пожить в покое, он не мог себе позволить стать свободным от мира и от всего того, что происходило в мире. Неффалим выполнял слишком важную работу, но при этом скрытую, как рост минералов под землей.
Прошло уже три столетия с тех пор, как Западная Римская империя была разрушена. Уже почти три века Неффалим проживал в Византии. С тех пор, как над христианским миром нависла серповидная тень ислама, Неффалим делал все, чтобы объединить христиан. Он был даже готов пойти на компромисс с Восточной церковью, и не только потому, что проживал на Востоке. Когда византийский император Константин IV около шестидесяти лет назад отразил нападение арабов на Константинополь, Неффалим чуть ли не со слезами благодарности принял примирение Западной и Восточной церквей на шестом экуменическом соборе в 680 году. Неффалим был рад этому худому миру, который, как известно, всегда лучше любой доброй войны. Даже то, что Константин IV уступил часть территории Византии болгарам, не омрачало радость Неффалима от блистательной победы над арабами, которая вселяла хоть призрачную, но все-таки надежду на то, что когда-нибудь в решающей битве между мусульманами и христианами последние победят именем Иисуса. Болгары поселились между Дунаем и Балканами и постепенно слились с местными славянами, уже не представляя никакой угрозы. А вот арабы... Да, с арабами все сложнее. Намного сложнее. Но все же четыре победы, целых четыре, пока оставались за христианами. Вначале басилевс Ираклий, затем Константин IV, после него основатель Исаврийской династии византийский император Лев III, который одержал почти немыслимую победу над огромной армией арабского халифата, в течение года державшей Константинополь в осаде и, наконец, Карл Мартелл - вот какие люди были нужны Неффалиму. Умные, расчетливые правители, кремень, а не люди. Как же не хватало в столь смутное и темное для всего христианского мира время такого лидера, который, в прямом смысле слова, мог бы горы свернуть во имя Церкви! Ведь арабы непременно вернутся. В Византию ли, или во Франкское королевство - какая разница? Главное, что они вернутся, чтобы срезать своим полумесяцем-серпом праведные христианские души во имя своей еретической веры! С арабами не удастся заключить мир. Никогда. Да и если бы такой компромисс был возможен, Неффалим никогда бы на него не пошел. На кону стояло спасение его собственной души, прощение Господа. Неффалим не желал быть отступником. Он никогда не изменит своей веры, даже если его будут убивать с особой жестокостью бесконечное количество раз.