Однако Пипин Короткий был все еще не тем лидером, о котором чаял Неффалим в своих мечтах! Что-то подсказывало ему, что нужный час для глобальной войны с исламом еще не пробил. Отчего ему так казалось? Неффалим, наверное, и сам себе не смог бы ответить на этот вопрос. Наверное, с веками, прожитыми им, он развил свою интуицию, как заправский медиум, хотя, конечно, до настоящих предсказателей ему было далеко. А в христианской стране предсказателей и вовсе не было, если не считать астрономов, которые по большей части занимались астрологией, подобно персидским волхвам. Но как далеко им было до жрецов-друидов, умевших слышать Язык Мира, как далеко им было до мудрого Аполлония! Где он теперь? Быть может, ему уже надоело жить, и он перестал принимать свой эликсир бессмертия, навеки слившись с Творцом. Неффалим сам себе боялся в этом признаться, но где-то в глубине души тосковал даже по Агасферу. Не будь он противником Неффалима, как было бы покойно коротать с ним вместе свой долгий век. Кому, как не ему, Неффалим смог бы поведать о своих страхах и ночных кошмарах, о своей усталости от жизни, о том, какие мысли тревожат и какие чувства переполняют? Однако даже если предположить, что Неффалиму вдруг захотелось бы отыскать Агасфера, он не мог придумать для себя повод сделать это. Что может один проклятый сказать другому? Да и захочет ли Агасфер видеть его? Нет, видимо, так было предрешено, что, наказав их обоих бессмертием, Бог не хотел, чтобы пути этих двоих пересекались. Проклятие бессмертием подразумевало одиночество, наверное, именно потому в этой вечной человеческой круговерти мира и времени у Неффалима - свой путь, а у Агасфера - свой. И им никогда не дано пересечься, как двум параллельным прямым. А, быть может, когда Неффалим осуществит свое предназначение и сделает христианство верой всех людей земли, они и встретятся с Агасфером. Вот только есть подозрение, что встреча эта может оказаться нерадостной. Ибо Неффалим, исполнив свою миссию, будет прощен, а Агасфер - нет. Тогда-то «Вечный жид» наверняка пожалеет, что отверг щедрое предложение Неффалима о сотрудничестве. Тогда-то он пожалеет. Да будет поздно... Глупый, глупый Агасфер!
Неффалим по-прежнему был уверен, что поступает правильно. Он сделал все, от него зависящее, чтобы остановить арабов от захвата Франкского королевства, и не ошибся в Карле Мартелле. Его сын Пипин также действовал в угоду Неффалиму и оказался верным слугой христианской Церкви. Но вот сын Пипина, названный в честь деда Карлом, воистину, сделал почти невозможное для простого человека. Карл оказался сверхчеловеком, и современники совершенно справедливо назвали короля франков Великим. Он вызывал такое неподдельное восхищение, что Неффалим, в глубине души, ловил себя на том, что даже немного побаивается воинственного франка.
А началась история этого великого человека так: после смерти Пипина Короткого государство франков разделилось между Карлом и его братом Карломаном. Однако, к счастью для первого брата, Карломан неожиданно умер от неизвестной и таинственной болезни в 771 году. Так двадцатидевятилетний Карл стал единственным правителем Франкского королевства, которое к тому времени считалось сильнейшим в Европе. Но Карл, видимо, не желал властвовать лишь на принадлежащих ему территориях, потому, став королем, первым делом принялся за расширение границ своих и без того немалых владений. Вдова его брата Корломана сбежала вместе с детьми в королевство Ломбардию, расположенное на севере Италии. Вдова прекрасно понимала, что от Карла не стоит ждать милости ни ей, ни детям, так как они представляли для короля франков слишком большую угрозу. Наследники трона! Потому вдова, пытаясь защитить себя и детей, сбежала из Франкского королевства. Так Карл начал искать повод для начала войны с Ломбардией. Но сразу же напасть на эту маленькую страну он не мог, так как его собственная дражайшая супруга Дезидерата была родом из этой самой Ломбардии. Карл решил эту проблему своеобразно. Он развелся со своей женой и тут же повел свою армию в северную Италию.
Неффалиму оставалось только аплодировать смелости короля. Но может ли Церковь осуждать короля за развод? Ведь в Карле чувствовался как раз тот потенциал лидерства, который, несомненно, принесет огромную пользу христианской Церкви в будущем. Хоть развод и считался большим грехом, но, в конце концов, Господь всемилостив, так что это Карлу непременно простится...