Казалось бы, Неффалим, как никто из живущих на этой земле, не должен был бояться подвергать себя опасности, так как он был единственным, кому смерть никак не могла грозить всерьез. Смерть как небытие, как неизвестность. И Неффалима иногда поражала смелость людей, способных рисковать своей жизнью. Столько отчаянной храбрости, столько беспредельной отваги было в этом риске, ибо они не знали наверняка, что может ожидать их за чертой смерти: полное небытие или все же новая жизнь, вечная слава в слиянии с Творцом, или бесконечные муки в когтистых объятиях Его Темного антипода. Неужели этих людей поддерживала только вера? Неужели вера заставляла их идти на страшный риск, ставя на кон собственную жизнь или даже душу свою? Нет, Неффалим, обладая не просто верой, но и убеждением в том, что смерти нет даже после смерти, не мог похвастаться такой смелостью. Кто-то назвал бы это трусостью, Неффалим же называл это осторожностью. Ибо ему казалось, что, обладая знанием о потустороннем мире, никто из людей на его месте не стал бы лишаться жизни по своей воле.
Неффалима уже давно покинула жизнь, само ощущение жизни. Ему стали чужды человеческие чувства и страсти. Он много лет не пировал до самозабвения, так как еда уже не имела прежнего вкуса, вино более не пьянило и не приносило отдохновения от жизненных мук. Неффалим словно бы пресытился и едой, и питьем, и для него уже словно бы не существовало грешной радости чревоугодия. Неффалима уже не интересовали женщины, хотя он и содержал их превеликое множество в своих замках и домах. Хотя, по большому счету, Неффалиму была доступна любая женщина, которую бы он только мог возжелать. Но ни одна из прелестниц не тревожила ни его тела, ни его души. Не волновали Неффалима и юноши, его оставляли равнодушным и их тела. Неффалим научился обходиться без друзей, ибо невероятно мучительно было их терять, когда приходило время, и смерть забирала его товарищей. К тому же, сейчас Неффалим был лишен даже развлечений, так как побочным действием христианства было запрещение любых спортивных соревнований, как греховного и гибельного для человеческой души явления.
Он был слишком стар.
И единственной страстью Неффалима сейчас оставалась лишь власть, желание властвовать. Неффалим хотел ускорить естественное течение истории, потому он и плел свою паутину, наивно считая, что сможет собственными силами приблизить конец своего земного бытия. Он мыслил и рассуждал, как человек, который был хозяином своей судьбы. Он считал, что сам строит свою жизнь. Ему об этом когда-то сказали друиды. Но Неффалим как-то позабыл о том, что прервать его бессмертие уж, наверное, может лишь тот, кто обрек Неффалима на него.
Словом, хоть Неффалим и был преданным слугой Христа, но на Бога он уже давно перестал уповать, рассчитывая лишь на собственные силы. Так стоит ли надеяться на милость Всевышнего и ждать, пока он ниспошлет на землю такого правителя, который сможет объединить всех христиан мира и повести их за собой на войну с исламом? Может быть, стоит самому создать эту армию? А что? У Неффалима уже однажды получилось развязать войну в Иудее, используя Симона Бар-Кохбу. Да и вообще, по части войн Неффалим с полным правом мог бы считаться лучшим знатоком в мире, так как повидал их превеликое множество. Больше, чем кто бы то ни было. Быть может, он и живет на земле лишь затем, чтобы вести за собой людей? Быть может, в этом и есть суть его служения? Не просто наблюдать и заботиться о делах Церкви, но, если понадобится, еще и воевать за нее?
О, да! Неффалим вдруг отчетливо понял, насколько верно это его решение. Он изначально выбрал себе путь активного служения Христу, в отличие от пассивного Агасфера, предпочитающего действиям молитву и покаяние. Что ж, посмотрим, кто будет прощен первым. В конце концов, сейчас это нелепое соревнование между ним и «Вечным жидом» Агасфером было единственно доступным Неффалиму развлечением.
И он решил действовать, не медля. Времени было достаточно для того, чтобы определиться со своим желанием, и это, несомненно, придавало ему уверенности. Тем более, что медленно, но верно христианство ширилось по земле, набирая все больше силы и влияния. Христианство докатилось даже до столь отдаленных от Константинополя и Рима земель, как Киевская Русь. Великий князь этого восточного государства Владимир I, прозванный Красным Солнышком, ввел христианство в качестве государственной религии на своих землях в 988 году. Приблизительно в это же время сменилась королевская династия и во Франции. На смену Каролингам пришли Капетинги, названные так в честь своего первого короля Гуго Капета. Видимо, не напрасно Неффалим решил не ждать милостей со стороны Бога, ожидая рождения великого короля, если даже потомки Карла Великого не смогли удержать власть в своих руках. Если не Неффалим, то кто тогда сможет повести христиан за собой?