Хасан ибн ас-Саббах сам вышел встречать Неффалима. Он, бросив на Вечного Отца быстрый взгляд, казалось, уже составил себе представление о нем. Неффалим с показным равнодушием принял этот взгляд, однако и сам не без любопытства изучал предводителя ассасинов.
- Я прошу извинить меня за бесцеремонность, к которой мне пришлось прибегнуть, дабы иметь счастье лицезреть Вас, - почтительно, однако твердо произнес Старец Горы. - Надеюсь, мои воины были вежливы с вами, и путешествие ваше оказалось не слишком утомительным?
Неффалим нагло осклабился. Впрочем, голос его не дрогнул.
- Я бы хотел вымыться с дороги. Еще мне понадобится чистая одежда. Твои воины не оставили мне возможности как следует подготовиться к столь утомительному и дальнему пути.
Брови Хасана нахмурились. Он решительно взмахнул рукой, и тотчас все четверо его воинов в белых одеждах, которые доставили Неффалима в Аламут, отложили свои мечи в сторону и, подойдя к крепостной стене, не задумываясь, бросились вниз. Неффалиму показалось, что глаза обманывают его, однако он быстро справился с собой и кивнул головой.
- Я наслышан о преданности твоих людей, - сказал он.
- Они не более преданы мне, чем Вам преданы Ваши люди, - дипломатично ответил Хасан, однако остался весьма доволен реакцией Неффалима. Ведь, как известно, именно первая реакция человека, длящаяся не дольше секунды, и есть искренняя, все последующее - напускное. Бессмертного поразило то, что люди ас-Саббаха подчинились приказу беспрекословно, даже не пытаясь сопротивляться. Люди бросились в пропасть, казалось, даже охотно. Они были рады и готовы выполнить любой приказ Хасана. Предводитель ассасинов едва сдержался от того, чтобы горделиво не воскликнуть: а, мол, твои люди, Вечный Отец, столь же преданы тебе, как и мои мне?
Нет. Конечно же, нет. Неффалим всего лишь христианин, а все христиане больны скаредностью. Они только и делают, что размышляют о выгоде, о деньгах. А вот такой власти над человеческими жизнями и душами, которая есть у него, Хасана, не может похвастаться ни один христианин. Даже Вечный Отец. Ибо подобную преданность не купишь ни за какие деньги мира.
Неффалим принял ванну, смывая с тела пот и забившуюся в поры пыль, затем переоделся во все чистое. Кстати сказать, одежду, которую предоставил Неффалиму Хасан, была европейского, а не арабского кроя. И сидела она на Неффалиме идеально, словно кто-то невидимый заранее снял с тела бессмертного все мерки. Затем два ассасина настойчиво попросили Неффалима спуститься к ужину вниз, где его уже ждал достопочтенный Хасан ибн ас-Саббах. Неффалим помимо воли усмехнулся. А что если сказать этим фанатичным шавкам Старца Горы, что он не голоден. Интересно, что они сделают? Впрочем, не интересно. Неффалиму в дороге изрядно надоела вяленая говядина. К тому же, за все дни пути у него во рту не было ни капли вина.
Хасан ас-Саббах уже ждал Неффалима, когда тот спустился вниз и прошел в трапезную. Место, где столовался Старец Горы так же, как и все остальные помещения замка, было лишено восточной роскоши, граничившей с безвкусицей. Не было ни шикарных, известных по всему миру, персидских ковров, ни шелковых покрывал, ни золотой посуды. Пища, разложенная в обычной глиняной и деревянной посуде, была простой и сытной. В основном, овощи и мясо. В качестве десерта - обычный мед. Не было и вина, о котором так мечтал Неффалим. Впрочем, этому нашлось объяснение.
- Ислам накладывает строгий запрет на употребление вина, - пояснил ас-Саббах. - Об этом совершенно ясно сказано в Коране. Ваше христианство, религия грязных собак, позволяет людям употребление непристойных напитков. Финиковая пальма и виноградная лоза дают людям свежие фрукты, уксус и финиковый мед. Спиртные напитки же получаются в результате брожения. Только свиньи и такие грязные собаки, как христиане, могут употреблять в пищу вино, ибо его делают из гниющих фруктов. Вино - это плохая пища, харам. На моем столе находится лишь разрешенная Кораном еда - халал.