Щелк!
Не прошло и одного мгновения вечности, но и оно прочно заперто в его механическое чудо - фотоаппарат.
Щелк!
«Мадонна с младенцем и ангелами» Липпи надежно спрятана.
Щелк!
Металлический стиль Мантенья! Его молящийся у подножия Елеонской горы Христос! «Распятие»! Да, и вот теперь вовсе не стоит ехать в Париж, чтобы увидеть в Лувре это суровое чудо. Оно здесь, вернейшим образом сокрыто.
Да. Когда-нибудь люди зайдут в своей изобретательности так далеко, что научатся делать цветные снимки. От этих мечтаний у Секондо приятно ныло под ложечкой. Когда-нибудь... Когда-нибудь... Ну, а пока так много всего предстоит сделать! Он создаст специальный альбом, который будет интересен и людям искусства, и простым верующим. В будущем году просто необходимо посетить еще и Иерусалим. Его камера должна удовлетворить свое одноглазое любопытство и взглянуть своим собственным объективом на христианские святыни, на Гроб Господень, на Вечный Город, такой же вечный, как и сам Бог!
Да, Секондо Пиа, несомненно, был человеком тщеславным. Он был тщеславен даже в своей простодушной потребности нести людям благородное, вечное...
Секондо Пиа добился своей цели. Он стал знаменит.
Щелк!
Один-единственный кадр. Еще одно замороженное мгновение.
Этот снимок был сделан им в Турине.
Плащаница. Саван Иисуса. По правде говоря, даже у фотографа возникали сомнения в подлинности этой святыни.
Щелк!
Шел 1898 год от Рождества Христова.
Глава четырнадцатая. Родственники
- Что скажете, доктор Сойер? - голос Неффалима звучал бесстрастно, почти мурлыкающе, но на самом деле им овладевало невероятное волнение.
Доктор Сойер, настоящая жемчужина, ученый, который опередил свое время лет на сто, не меньше, робко заговорил. Природная застенчивость уживалась в этом тщедушном маленьком человеке с поистине жесточайшим фанатизмом, если речь шла о его любимой науке - генетике.
- Я провел анализы крови, взятой с плащаницы, - сказал он. - К сожалению, воссоздать этого человека не удастся. Время уничтожило часть цепочки его ДНК. Вот если бы... Впрочем, нет. Это невозможно, Магистр. Нет.
- Для меня нет ничего невозможного, и вы знаете об этом, - возразил Неффалим, сердце которого начало бешено стучать где-то в висках, готовое разорваться от волнения.
Сойер замялся, словно опасаясь сказать глупость.
- Если бы можно было разыскать потомков этого человека и воспользоваться их ДНК, возможно, мне бы удалось найти и дополнить недостающие звенья в цепочке человека, которому принадлежит кровь на плащанице.
Неффалим казался глубоко задумавшимся. У Иисуса, чью кровь исследовал доктор Сойер, были родные братья и сестры. У братьев и сестер были свои семьи, значит, теоретически, их потомков возможно отыскать на планете и две тысячи лет спустя. Вот только как это сделать? Когда-то давно Неффалим сам приложил руку к тому, чтобы рассеять еврейский народ по всей земле. И где сейчас могут находиться потомки Иисуса, не мог знать даже Неффалим. В Румынии они? В России? Может, во Франции? Может, давно покинули Европу и живут на Американском континенте?
- Вы получите образцы крови, я вам обещаю, - ответил Неффалим. - А сейчас расскажите мне еще раз о пересадке ядра клетки. И, кстати, как поживает ваш пес?
Доктор Сойер, пропустив мимо ушей вопрос о собаке, единственного живого существа, к которому он питал хоть какие-то чувства, тут же пустился в длительный и путанный рассказ о том, что, согласно его теории, возможно бесполое воспроизводство человека.
- Все это только теории, Магистр. Но, посудите сами, если взять за основу группу растений, например, какие-нибудь фруктовые деревья, и размножить их вегетативным, то есть не семенным способом, то потомки этого растения в точности повторяют качества своего прародителя. То же самое касается и бактерий. Все клоны, то есть, если перевести с греческого...
- Я знаю греческий, - буркнул Неффалим. - Клон - отросток, побег или веточка.