Боль пришла вновь. Она ударила исподтишка, коварно и лживо, заставив Неффалима закричать. Но из его крика ничего не вышло, он не слышал его, оказавшись зажатым со всех сторон чем-то горячим, мокрым и пульсирующим. Это что-то сжималось, причиняя невыносимую боль, грозилось раздавить его, выталкивая вперед. Неффалиму казалось, что его внутренности сейчас полезут наружу, настолько сильно на него давило со всех сторон. Он не мог дышать. Он судорожно пытался втянуть в себя воздух, но воздуха не было. Вместо него было что-то жаркое, липкое. Снова вернулся страх, превратившись в настоящую панику. Неффалим закричал еще раз. Он хотел вложить в этот крик все свое отчаяние, всю свою боль, выплеснуть ее наружу, в мир. За что?
А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!
Слепящий свет больно резанул глаза, воздух наполнил легкие, распахнул их, и стало очень холодно. Неффалим зажмурил глаза и внезапно услышал свой крик, который слился с другим криком. Женским криком. Они кричали вдвоем. Неффалиму хотелось взглянуть на ту, что кричала вместе с ним, но, открыв на секунду глаза, вновь зажмурился. Его подхватили чьи-то руки. Затем его закутали во что-то мягкое, и он, почувствовав, что начинает согреваться и ему больше не больно, перестал кричать. Женского крика также не было слышно. Постепенно успокоившись, Неффалим начал размышлять над тем, что же с ним произошло. Если он умер, то почему может дышать? Может быть, ему только кажется, что он дышит, а на самом деле это не так? Чей женский крик он слышал? Почему было холодно? И почему руки, которые его подхватили, были такими огромными? Может, это и были руки Бога, к которому он пришел?
Так хотелось открыть глаза и посмотреть, но Неффалиму все никак не удавалось этого сделать. Он не думал о том, что его глаза были слепыми от старости. Нет. Ведь, когда он был слеп, он видел темноту. А сейчас, когда умер, его глаза видели свет, причем такой резкий, что на него просто невозможно было смотреть без слез. Тьма и свет - это не одно и то же.
« Я точно умер», - решил Неффалим и успокоился.
Ему безумно захотелось спать, и он уснул, не успев даже подумать о том, что после смерти ему не должно хотеться спать. Или должно? Он не знал этого.
Неффалим спал глубоким сном без сновидений, пока чувство ужасного голода не разбудило его. Он разлепил заспанные глаза, но тут же зажмурился. Впрочем, свет показался ему на этот раз не настолько ярким, так что он решил сделать еще одну попытку. И что с того, что глазам больно? На солнце тоже больно смотреть какое-то время, однако потом, когда перетерпишь, можно увидеть не только его слепящий свет, но и само очертание круга. Кстати, пришла на память еще одна история из святого писания. Свет Бога был настолько слепящим, что никто из иудеев не мог на него смотреть. Никто, кроме Моисея, который смог и смотреть на Творца, и говорить с Ним, и принести народу иудейскому скрижали с заповедями Господа. Раз он умер, значит, Бог - везде, поэтому-то и глазам так больно. Это казалось логичным объяснением, поэтому Неффалим вновь открыл глаза. Он не зажмуривал их, хотя было больно, и постепенно его глаза привыкли к свету, он начал различать разные предметы, окружавшие его.
Увиденное не то, чтобы разочаровало, скорее, сбило Неффалима с толку. Он увидел, что лежит крепко закутанным в теплую овечью шкурку. Закутан он плотно, так, что не может пошевелить ни руками, ни ногами, но при этом чувствует свои конечности, а значит, он больше не разбит параличом. Неффалим понял, что свет исходит от обычного масляного светильника, стоящего на деревянном полу. Были ли стены? Да, были, но они были сделаны не из камня, а из шкур каких-то животных. И запах. От шкур исходил ничем не перебиваемый запах. Такой запах был у Клеопы, а он так всю жизнь и протрудился, разводя баранов. Запах не был противен Неффалиму, нет. Даже, скорее, наоборот. Он радовал его, напоминая о родственниках жены, об их гостеприимном доме.
Больше, к сожалению, увидеть ничего не удалось, так как движения Неффалима были весьма и весьма ограничены. Интересно, кому понадобилось его так плотно укутывать? Если кто-то знал, что ему было холодно, могли просто укрыть его, а не лишать возможности двигаться. И опять-таки был в этом какой-никакой позитив. Проявив о Неффалиме такую заботу, этот некто наверняка не бросит его страдающим от голода или жажды. Пить, кстати, хотелось меньше, чем есть. Это было странно. Пока Неффалим болел, он почти ничего не ел, а только пил. Теперь все наоборот. Смерть все же лечит недуги, забирает их себе, потому что чувство голода было настоящим и здоровым. Желудок Неффалима требовательно заурчал, рот наполнился слюной. И он с нетерпением принялся ожидать, пока кто-нибудь придет к нему. Если он сейчас с Богом, значит, Бог знает о его чувствах и поможет. Или пришлет ангелов. Но еще больше, чем чувство голода, Неффалима мучило любопытство. Так хотелось расспросить о Рае. Хотелось узнать поскорее, где Сарра, и знает ли она, что он уже здесь. Наверняка знает, но почему тогда не идет к нему? Может, ее не пускают? Может, его душа еще слишком слаба, и его защищают до тех пор, пока она не окрепнет в новом мире? В мире людей тоже так бывает. Лекари иногда не допускают к больным их родных, чтобы те не смогли занести никакой заразы. Или наоборот. Да! Скорее, наоборот. Он пришел в Рай из грешного мира, и, чтобы не заражать своими грехами ни Сарру, ни кого-либо еще, пока полежит здесь, чтобы очиститься. И как только это сразу в голову не пришло! Он же умирал один, а значит, что священник не смог прочесть для него молитву при жизни. Как же велико милосердие Божье, если он дает каждой душе время для очищения! От этой мысли стало очень легко. Невиданная доселе благодарность и любовь к Творцу охватила Неффалима. На глаза навернулись слезы радости и умиления. Скоро! Скоро они с любимой Саррой будут вместе, чтобы не разлучаться затем во веки веков.