- Вы сегодня летите в Париж, - как ни в чем не бывало, продолжал невидимый собеседник, - предлагаю вам встретиться завтра утром в ресторане «Le Jardin». Вам так будет удобнее. Ресторан расположен прямо в отеле. Вы ведь намерены остановиться в Royal Monceau?
Эти слова заставили профессора Нэшвила окончательно рассвирепеть. Что это, черт побери, за наглость!
- Вы что, из ФБР? - воскликнул он. - Откуда вам известно о Париже?
Из трубки раздался крякающий смешок.
- Во Львове нет ФБР, господин Нэшвил.
- Львов? - старательно выговорил трудное название профессор.- Это еще где?
- Это в Украине, господин Нэшвил, - некий Дмитрий Афанасьев уже откровенно иронизировал. - И, да, это в Европе.
Профессор в раздражении резко отключил телефон и, отшвырнув его подальше, вновь растянулся на кровати. Это же, черт знает, что такое! Львов какой-то! И откуда этот господин Афанасьев, действительно, узнал о Париже? Сам Нэшвил собирался слетать туда с подругой на выходные. И только. Ни одна живая душа не знала об этом его намерении не только в Массачусетсе, а и во всех Штатах. Кроме Рэйчел, разумеется. Что же это за человек такой, который, сидя на другом конце земного шара, смог вообще знать о существовании Рона Нэшвила, ничем не выдающегося микробиолога и генетика, а уж тем более следить за его перемещениями?
В это же самое время Дмитрий Афанасьев, расплатившись по счету в гостинице «Джордж», вышел на улицу и, сев на заднее сиденье ожидавшей его машины, поехал в сторону аэропорта. Перед встречей с профессором ему необходимо было уладить в Москве кое-какие дела.
- Знаешь, я давно хотела сказать тебе, - Рэйчел, невысокого роста и чуть полноватая рыжеволосая девушка, отвела глаза в сторону и принялась сосредоточенно теребить соломинку для коктейля.
О, этот взгляд... Этот тон... Как же все это было знакомо. За свои двадцать девять лет Рон уже вдоволь насмотрелся и наслушался этих...
- Послушай, Рэйчел, - Нэшвил почувствовал, что его голос стал до отвратительности сладким, просительным. Сам себя возненавидев за это, он продолжил: - Ничего не нужно сейчас говорить. Давай слетаем в Париж, проведем вместе выходные. Ведь ты так хотела раньше, чтобы мы проводили выходные вдвоем. Ну, пожалуйста, Рэйч.
- Рон...
- Я тебе обещаю, что все будет просто замечательно. И мне жаль, правда, жаль, что я раньше не уделял тебе достаточно времени, но ты должна понять... Должна... - Рон жадно отпил из бокала пиво. Он заметно волновался. - Моя работа...
- Ах, твоя работа! - взвилась Рэйчел. - Работа! Знаешь ли ты, как я устала слушать твои восторженные рассказы о головастиках! Ах, боже мой, я и забыла, что смерть головастика - это трагедия мирового масштаба! Как же я, черт побери, могу спокойно с этим жить!
- Не надо, Рэйчел, ты просто не понимаешь...
- Да уж куда мне!
- Не понимаешь! Ты, действительно, не понимаешь... Послушай, ведь я использовал для трансплантации ядра крови эритроцитов лягушки! Я сделал целую серию пересадок таких ядер и даже после этого всего десять процентов... Ты вдумайся! Всего десять процентов реконструированных яйцеклеток достигали стадии плавающего головастика! А ты заладила!
Нэшвил разгорячился то ли от выпитого пива, то ли от волнения. Он с жаром пытался ей объяснить, рассказать... В его глазах светился лихорадочный фанатичный свет. Рэйчел с грустной улыбкой слушала его. Или же делала вид, что слушала. Но Рону Нэшвилу было уже все равно. Он словно бы разговаривал сам с собой.
- Многократные серийные пересадки... Ты только вдумайся! Более 100 клеточных циклов! Это же, черт знает, что такое! Рэйч, неужели ты не понимаешь, как это важно! Как это.... Послушай, ведь реконструированные яйцеклетки не развивались дальше стадии головастика! А некоторые умники еще называют это клонированием амфибий! Просто блеск! Неужели они не видят разницы между клонированием амфибий и клонированием эмбрионов амфибий! Ей-богу, смешно. Ведь мы в институте размножаем бесполым путем не взрослых особей, а зародышей!
Рон до того разволновался, что снял очки и принялся вытирать с них салфеткой какую-то невидимую пыль.
Рэйчел залпом выпила свою «Маргариту» и, тряхнув огненной копной своих волос, развела руки в стороны. На ее миловидном личике ясно читалось: « Ну, я же говорила!». Однако вслух она ничего не произнесла, отчего за столом возникла неловкая пауза. Рон еще раз с надеждой взглянул на девушку, но та отрицательно покачала головой.
- Нет, Рон. Ты славный. Правда, славный, но я так больше не могу. Больше не могу. Ты помнишь, когда мы последний раз спали с тобой?