- Может быть, еще кофе?
Глава восемнадцатая. Папка
Двумя часами позже Рон Нэшвил вернулся в отель. Больше всего на свете сейчас он жаждал одиночества, поэтому отключил телефон, а на двери повесил табличку «Не беспокоить». Но даже если этим он и обезопасил себя от внешних раздражителей, то никоим образом не избавился от внутреннего беспокойства, если не сказать паники. Стараясь взять себя в руки, Рон нервно мерил шагами комнату, то и дело настороженно поглядывая на папку, которую он бросил на стол. Это не папка, нет. Это самый настоящий ящик Пандоры. Вот что. Это катастрофа, а не папка. Папочка, такая. Кожаная. И никакого современного Гесиода не найдется, чтобы описать несчастье этой папочки в новой версии «Трудов и дней». Ох, и не нравилось Рону все это. Взять бы сейчас - и в аэропорт, билет куда-нибудь в Кирибати, где нет никаких дмитриев афанасьевых с их тайными слежками. Так и с ума сойти недолго. Вот и сейчас: вроде один он в номере, а так и хочется оглянуться, чтобы своими глазами увидеть того, кто так явственно в спину смотрит. Да нет, не смотрит. Дышит, как...
Рон подошел к столу и долго смотрел на папку. Впрочем, взгляд его, скорее, был устремлен в пустоту, не был сфокусирован. Словно он смотрел не на предмет, а в собственное будущее. Словно у него не было этого будущего. Взгляд, как у приговоренного к смерти в его последнюю ночь перед казнью. Он не трусит, нет. Просто сейчас ему некуда деться. Некуда бежать и негде прятаться. Вот и все. Это нормально. Это инстинкт, который присущ абсолютно всем живым существам на этой грешной многострадальной планете. Если появляется некто, готовый тебя сожрать, ты стремишься от него сбежать. Особенно, когда принимать бой и драться за свою жизнь бессмысленно. Силы не равны. Сбежать! А бежать некуда. Неотвратимо.... Неотвратимо... Как молния в песок, как то, что батарейки садятся, как ночь с ее ручной никтофобией, срывающейся с поводка и лающей, лающей, нагоняющей липкий от струек пота по спине, ужас...
Рон взял папку в руки, открыл ее, достал несколько листков бумаги и, прижимая их, как черную мамбу, к груди, сел в кресло. Некоторое время он просто сидел, словно все еще взвешивая все «за» и «против», хотя на самом деле, ничего он не взвешивал и не решал. Все уже давным-давно взвешено и решено. Не им - кем-то. Каким-то Дмитрием Афанасьевым, какой-то ОРГАНИЗАЦИЕЙ, каким-то Богом, которого он никогда не знал и не видел.
Рон приступил к чтению.
«Клонирование лягушки. Март 1946 год. Руководитель проекта доктор С. Сойер. Доктор Сойер разработал микрохирургический метод пересадки ядер эмбриональных клеток с помощью стеклянной пипетки в лишенные ядра яйцеклетки. Он установил, что если брать ядра из клеток зародыша на ранней стадии его развития - бластуле, то примерно в восьмидесяти процентах случаев зародыш развивается дальше и превращается в головастика. Если же развитие зародыша, донора ядра, продвинулось на следующую стадию - гаструлу, то лишь менее чем в двадцати процентах случаев оперированные яйцеклетки развивались нормально...»
Абсурд! Полный абсурд! Как любой генетик, Рон точно знал, что первые опыты с амфибиями провели американцы Бриггс и Кинг в начале 50-х годов. С южноафриканскими жабами они вроде работали... И кто такой этот доктор Сойер? Рон мог поклясться, что нигде и никогда не слышал этого имени прежде, хотя, по логике вещей, это имя должно было греметь. Уж он-то, Рон Нэшвил, посвятивший свою карьеру клонированию амфибий, точно должен был знать имя этого Сойера, который, еще Бог знает, сколько лет назад, выполнял ту же работу. Собственные исследования уже не казались Рону чем-то потрясающим, и он отчего-то обиделся. Стало не по себе от ощущения бездарно прожитых лет. Получается, что он, Рон, ни на йоту не продвинулся вперед. Ладно, что там дальше...
« В дальнейших исследованиях доктор Сойер в качестве доноров ядер использовал не зародышевые клетки, а уже вполне специализировавшиеся клетки эпителия кишечника плавающего головастика. Ядра яйцеклеток реципиентов он перестал удалять хирургическим путем, а решил разрушать их ультрафиолетовыми лучами...»
Ну, конечно! Ультрафиолет! Значит, и это тоже придумал Сойер! Да он гений, мать его! И самое главное, все это в конце сороковых - начале пятидесятых! Всю свою жизнь Рон был уверен, что впервые этот метод использовал английский эмбриолог Гордон. Кажется, то ли в 1962, то ли в 1968 году. С ума сойти! Если бы кто-нибудь еще неделю назад, да какую там неделю, пару дней назад сказал Рону, что опыты по клонированию велись в сороковых годах, он, скорее всего, недвусмысленно покрутил бы пальцем у виска, намекая на явные проблемы с головой у информатора. Впрочем, кажется, Дмитрий Афанасьев не прогадал, отдавая ему эту папку, так как точно знал, что даже если Рон и решит кому-нибудь рассказать о ее содержимом, то ему, Рону, попросту никто и никогда не поверит. Это же не документы, нет. Это просто информация, которую весь мир сочтет грандиозной мистификацией. Невольно усмехнувшись, Нэшвил продолжил чтение.