« Боже, услышь меня! Боже, услышь меня и прости! Не по своей воле! Не по своей... воле...»
Мысли в голове Неффалима затуманились. Не иначе, в него влилось не молоко, а зелье. Веки отяжелели. Вновь захотелось спать. Неффалим вначале решил бороться со сном, но на это не хватало сил. Веки закрывались сами собой. Все поплыло перед глазами, потеряло четкость очертаний. Он теперь видел лишь пятна разных цветов, не мог сфокусировать взгляд. Сон таки одолел Неффалима. Он уснул, напоследок все же отметив, что унял свой голод, и тот больше не терзает его.
Время тянулось бесконечно. Монотонный образ жизни, который Неффалим вел, находясь с этими великанами, казался ему адским. С ужасом ел женское молоко, потом спал. Иногда его разворачивали, чтобы отмыть от нечистот. Сам бы ходил по нужде, но эти двое его непременно закутывали так плотно, что самостоятельно освободиться он не мог. Однажды он решился все же заговорить с этими великанами, но, увидев неописуемый ужас на их лицах, замолчал и больше не делал этих попыток. Особенно после того, как они привели к Неффалиму третьего великана, глубокого старца, одетого в шкуры, со странными украшениями на шее и руках. Его лицо прорезали глубокие морщины, и пахло от него гниением. Он держал в руке что-то дымящееся и окатил этим дымом Неффалима, что-то приговаривая свистящим шепотом. Неффалим чуть не задохнулся, он закашлялся, и на глаза навернулись слезы. К тому же вновь сильно испугался. Он подумал, что увидел самого Сатану в обличии дурно пахнущего старца. Чтобы впредь больше не видеть это чудовище, Неффалим твердо решил больше не говорить, а просто наблюдать. Он внимательно слушал речь двух великанов, тоскуя о вкусном хлебе, сыре и вине, пил молоко, утоляя голод, спал, когда нужно, и запоминал. Он запоминал слова, чтобы потом, когда он выучит их язык, он смог спросить - кто же они такие. Когда эти великаны что-то говорили, наклонившись к нему, чаще других звучало слово «мадий». Так Неффалим понял, что Мадий - это он. Так они его называли. Спорить не хотелось. Мадий, значит, Мадий. При одном воспоминании о страшном старике, отбивалось всякое желание говорить им, что его зовут Неффалим, а не Мадий. Потом как-нибудь. Ах, если бы они только хоть раз забыли плотно связать его овечьими шкурами и холщовыми тряпками. Если бы они хоть раз забыли! Неффалим мечтал об этом. Надеялся, что если это вдруг когда-нибудь произойдет, он сможет незаметно проскользнуть в пространство между большими шкурами-стенами и выбраться из этой западни. Но эти великаны никогда ничего не забывали. Они тщательно следили за ним и бросались к нему, заметив малейшее движение.
Впрочем, чем дольше Неффалим наблюдал за этими великанами, тем больше находил в них сходства с обычными людьми. Они не обижали его, что-то готовили, ели, спали, жгли светильники. Разговаривали друг с другом. Единственное, что отличало их от людей - это отсутствие стыда. Они раздевались перед Неффалимом, предавались любви, несмотря на то, что он был рядом. Неффалиму даже в страшном сне не могло привидеться такое бесстыдство. Никто из людей никогда не стал бы заниматься любовью, зная, что на них смотрит третий.
Постепенно Неффалим выучил много слов и почти понимал их речь. В основном это относилось к предметам, названия которых Неффалим выучил, но если речь шла об абстрактных понятиях, таких как любовь, блаженство, здоровье или еще чего, он по-прежнему оставался в неведении.
И все же, несмотря на то, что эти двое были бесстыдниками, Неффалим постепенно проникся, если не симпатией, то благодарностью к ним за то, что они его как-то кормят, оберегают, заботятся.
Рядом с ними ему ничего не угрожало, так что пришлось набраться терпения и просто ждать, что же будет дальше.