Машина не была заперта, а ключи торчали в замке зажигания. Я сел на водительское кресло, подстроил его под себя, примерился к педалям… Валентин уселся сзади. В зеркале я увидел его предвкушающую веселье физиономию.
— Можно ехать? — спросил я как можно спокойнее.
— Да, давай. Сначала к вам домой, заберем девушку Аллу.
Я завел машину, отметил, что бензина полный бак — эта гадина жрала топливо как не в себя, и требовала девяносто восьмой, который можно было получить только на некоторых заправках, причем исключительно в Москве. Ехать на этой «Волге» за пределы МКАД не стоило — хотя, наверное, в областных центрах можно было разжиться дефицитным топливом. Я переключил коробку на движение — и отважно тронулся с места. Краем глаза я увидел, как предвкушение на лице Валентина сменяется разочарованием и удивлением.
И я пожалел, что ехать нужно было всего ничего — полкилометра с одним светофором. Не погонять.
Алла была заплаканной и хмурой, но по-прежнему милой и активной. Во всяком случае, я с трудом сумел удержаться на ногах, когда она прыгнула на меня, стоило только мне войти в дверь. Она обхватила меня руками и ногами, уткнулась лицом мне в шею — и шептала, что больше не отпустит меня никуда-никуда и никогда-никогда. Мы оба знали, что это не так, что бывают обстоятельства выше нас, но сейчас эти словам были для меня как бальзам на душу.
— Всё закончилось, лягушонок, и мне тоже не нравится быть далеко от тебя, особенно по субботам, — прошептал я.
— Почему лягушонок? — Алла отстранилась и посмотрела на меня с осуждением.
Из своей комнаты выглянула Елизавета Петровна.
— Егор, как ты? Вижу, что отпустили… — сказала она.
Из двух почти одновременных вопросов я выбрал тот, который задала бабушка.
— Всё нормально, разобрались, — ответил я. — Правда, нервы потрепали… и, кажется, я ещё сильнее залез в долги к Михаилу Сергеевичу.
— Это почему?
— Он попросил своего знакомого приехать… ты же ему звонила? — спросил я Аллу.
— Да, предупредила его, как ты просил.
— Видимо, он понял твой звонок как просьбу о помощи. Ну и помог, как мог, — я улыбнулся. — Но сейчас всё позади. Правда, нам теперь надо к нему ехать, он настоятельно предложил, и теперь не откажешься. Так что одевайся, лягушонка, коробчонка ждет.
— Какая коробчонка? Егор!
Алла спрыгнула с меня на пол, звонко шлепнув по паркету босыми пятками, и требовательно уставилась на меня.
— Хорошая коробчонка, с автоматом, — успокаивающе сказал я. — Машина внизу ждет с моим спасителем. Так что давай, натягивай самое лучшее, что есть в твоем гардеробе, поедем благодарить Михаила Сергеевича.
— Ох… Точно нельзя отказаться?
— Миссия невыполнима, — я развел руками. — И тебе отмазаться не удастся. Нас обоих позвали.
— Езжайте-езжайте! — Елизавета Петровна снова встала на мою сторону. — Егор хоть немного развеется. А вечером тогда подробно расскажешь, что произошло.
Это было последнее, что мне хотелось делать этим вечером, но, видимо, я должен был испить эту чашу до дна.
Валентин ждал нас рядом с машиной. Он был спокоен, никакого нетерпения не выказывал, и вообще у него был вид человека, который готов стоять так до скончания веков. Я сомневался, что это в его характере, но, наверное, его работа требовала относиться к различным задержкам с христианским смирением, хотя никто в КГБ, разумеется, это качество сейчас так не называл.
— Мои приветствия прекрасной даме, — он чуть согнулся в хребте и протянул руку.
Я думал, что Алла не купится на этот нехитрый прием — всё-таки я проворачивал его несколько раз, и она должна была запомнить, к чему приводит протянутая рука. Но она снова попалась на этот трюк — Валентин перехватил её ладонь и поцеловал. Меня кольнуло иголочкой ревности, от которой я постарался избавиться как можно скорее. Этот Валентин был ровесником мне из будущего, а Аллы он был старше чуть ли не втрое. Это, конечно, ничего не значило — я читал и про более странные мезальянсы, особенно в среде всяких творческих и околотворческих личностей. Но в данном случае я посчитал, что угрозы моему возможному браку с Аллой нет.
Алла, кстати, отреагировала, как я предвидел — вырвала руку и с негодованием уставилась на Валентина, не зная, стоит ли применять насилие к этому импозантному господину.