Ослепленный солнцем, он остановился закурить. Попавшаяся сигарета оказалась порванной, он полез достать новую и услышал за спиной хрипловатый голос:
— А ты что здесь делаешь, Марина?
Обращались, конечно, к е г о девочке.
— Я… я на почту заходила… Я только взглянуть…
— На что там смотреть, не знаю?!
Женщина лет тридцати пяти протирала перчаткой стекла очков. Желтые от курева пальцы… довольно свежий маникюр… Девочка переминалась с ноги на ногу, теребя варежку. При взгляде на них — обеих сразу — было ясно, откуда у девочки этот нос «уточкой», опущенные углы большого рта, бесформенно-округлый подбородок.
— Я… открытки к Восьмому марта… Наш председатель отряда Востриков дал мне задание найти — где можно покрасивее купить… для учительниц и для девочек.
— Так ведь рано еще — к Восьмому…
— Востриков говорит: потом не найдешь хороших!
— Во кавалеры пошли! Ты бы сказала своему Вострикову, что будущим мужчинам полагается самим такие дела делать, а не вас, дурех, заставлять!
Рассматривая женщину, Сергей старался угадать, чем она занимается, где работает, но ничего определенного сказать себе не мог. Женщина хорошо, например, «вписывалась» в интерьер приемной его генерального директора, ее вполне можно было представить за столом бухгалтерии или в вечной суете и неразберихе их отдела снабжения. И в тишине библиотеки — в окружении картотечных ящиков, стеллажей с подвешенными к ним цветочными горшочками — она была бы на месте…
— Так и передай от меня Вострикову!
— Ладно, мама, передам…
— А сейчас подожди тут — я забегу узнать, почему нам вчера опять «Вечерку» не принесли. Вместе домой пойдем.
— Ты бы мне утром сказала — я узнала бы.
— Чудик ты, Марина! Станут они с тобой разговаривать?! Я уж сама!..
Девочка отошла к стене дома. Достав носовой платок, промокнула лоб, смахнула бисер пота, выступивший над верхней губой.
«Да, нелегко в ее возрасте дается э т о… На все опыт нужен!» — подумал Сергей и, поеживаясь на похолодавшем ветру, отправился восвояси.
Дома было тихо — радио и телевизор выключены.
— Димка спит… — сказала, по одному взгляду привычно поняв его, никогда не ожидающая лишних вопросов жена. Она собирала шваброй с пола остатки мусора; собрав, стряхнула в унитаз, спустила воду. — А я тебя смогу проводить, Сережа, до самого аэродрома! Я попросила приехать маму — через час она будет. Пускай заодно и переночует у нас.
— Пускай, конечно.
Он потоптался в коридоре, пытаясь вспомнить что-то, постоял над телефонным аппаратом, внимательно рассмотрел в зеркале свой утренний порез под носом, еще потоптался…
— Поставь чайник — пить смертельно хочется!
С такси они связываться не стали: безнадежность — относительно быстро дозвониться до диспетчера, заказать машину на нужное время, дождаться ее без нервотрепки — в субботу-то! — исключала комфортабельный вариант первых километров командировочного маршрута. Посидев, как положено, перед дорогой, вышли они из дому за два часа до времени вылета.
Отойдя от парадной несколько шагов, Сергей остановился:
— Забыл все-таки что-то… точно — что-то забыл!
— Ну, подумай.
Он и правда минуту подумал, поставив на панель чемодан, потом, махнув рукой, снова подхватил его.
— Ладно! Все равно — не возвращаться же! Пути не будет.
Дошли до станции метро, без толкотни спустились на платформу, сели в вагон.
— Нет, что же я все-таки мог забыть — не то в чемодан сунуть, не то сделать? Ума не приложу!
— Электробритву взял?
— Взял.
— Платки я тебе сама положила — с левой стороны.
Так… Так… Почитать взял… Дорожные шахматы… Аллохол… Мыло, зубная щетка, паста… Документы… Всё вроде на месте… Позвонил… позвонил… За квартиру уплачено…
— Может, ты «Вечерку» хотел с собой прихватить? Ту, с шахматными задачками?
— Без меня решай задачки, с мамочкой! Досыта наговоритесь — глядишь, можно будет и головой поработать, языкам отдых дать.
— Он же что-то забыл — он же еще и злится!
— Да не злюсь я. Не люблю неясностей…
Он подумал вдруг о девочке, отправлявшей днем поздравительную открытку. Вспомнил оставленный им тогда, на почте, без внимания взгляд женщины с коробкой — как она смотрела на заштопанные чулки и стоптанные башмаки девочки. Вздыхала… Нет, не только он присматривался, не только он наблюдал! Теплится еще в людях чувство причастности к чужому неустройству, к чужой нужде. Слава богу, что теплится…