– Что именно? – Ее пугало выражение его лица.
– Ты считаешь, что я любил Бьянку и до сих пор ее люблю. Думаешь, что у нас был идеальный брак. – Он вздохнул. – Клэр, моя женитьба была самым мрачным кошмаром... наяву. Это были дни, недели, месяцы бесконечной пытки, – сказал он горько. – Бывали минуты, когда я думал, что схожу с ума. Я смотрел на других людей и спрашивал себя: почему у них все так хорошо, а у меня все так плохо?
– Романо, – Клэр смотрела на него, не веря своим ушам, – я не понимаю...
– Я тоже так и не понял всего до конца. – Он покачал головой. Потом сделал глубокий вдох прежде чем продолжить, отпустил руки Клэр, повернулся на стуле и долго смотрел в пол. – Но, видимо, мне лучше начать рассказ с самого начала... Про свое детство я уже рассказывал. Ты уже знаешь, что семья, где рос Донато, стала моей семьей. В юности мы наслаждались с ним жизнью. Точнее говоря, не отказывали себе в удовольствиях. – Он говорил глухим голосом, который приводил Клэр в дрожь. – А Бьянка была сестренкой, правильно? Сестренкой Донато. Никем больше. Однако ей исполнилось пятнадцать, потом шестнадцать, и я стал понимать, что она испытывает ко мне вовсе не родственную любовь. К тому же она умела управлять людьми, манипулировать. Потом, позже, я догадался, что это у нее болезнь. В общем, она просто хотела меня. Я пытался объяснить ей как можно мягче, что не испытываю к ней никаких чувств. Не помогло. Я перестал бывать в Каса Понтина. Я думал: со временем она что-то поймет, может быть, влюбится в кого-то еще...
– Это тоже не помогло? – спросила Клэр.
– Нет, – мрачно ответил Романо. – Она стала появляться там, где бывал я. Потом взяла себе привычку приезжать ко мне домой. По нескольку раз в неделю.
– Ты рассказывал Донато?
– Пытался, но он ничего не понял. Да черт меня возьми, я и сам не все понимал! Потом заболел отец Донато, и у моего друга хватало забот: он занимался бизнесом, усадьбой... всем на свете. Я не мог наваливать на него еще и это.
– И что же дальше?
– Однажды я поздно вернулся домой и увидел Бьянку в своей постели. Бьянка была без сознания – вероятно, приняла слишком большую дозу наркотиков. И я решил: если уж она меня любит до такой степени, я должен на ней жениться, сделать ее счастливой. Слишком многим я обязан этой семье, думал я. Я был свободен, никого не любил. И вообще это не было бы для меня жертвой. Ведь Бьянка давно вошла в мою жизнь... Кроме того, я не хотел, чтобы все кончилось трагедией.
– А Донато знал про наркотики? – спросила Клэр мягко, стараясь представить себе, что он чувствовал тогда.
– Нет, и до сих пор не знает. В ту ночь я отвез ее домой, наутро мы объявили о своей помолвке. И полгода спустя поженились. Бьянке было семнадцать лет. Уже через месяц я понял, какую страшную совершил ошибку. То, что я принимал за ее любовь ко мне, было навязчивой идеей, одержимостью. Что она делала со мной... Нет, не буду посвящать тебя в подробности.
Потом Бьянка обнаружила, что не может иметь детей. Чтобы родить, ей сначала нужно было сделать операцию. Вот тут психическая болезнь ее достигла своего пика: операции Бьянка боялась и направила свой страх и ненависть против молодых женщин, способных рожать. Она сделала мою жизнь настоящим адом.
– Но ведь и Грейс вошла в семью примерно в то же время? – спросила Клэр. – А Бьянка не...
– Именно Бьянка попыталась развести Донато и Грейс после того, как умер их первенец Паоло. Бьянка была способна на все... на любые мерзости. Конечно, я не сразу все узнал: жена моя была очень хитрой, а Грейс помалкивала ради покоя и мира в семье.
– О, Романо... – Клэр легко коснулась его, а он с минуту смотрел на ее руку, прежде чем снова заговорил.
– Только после смерти жены я узнал, сколько интрижек у нее было на стороне. Я кое-что подозревал и раньше, но она была слишком хитра и никогда не оставляла следов. Ее прошлая любовь ко мне довольно скоро перешла в ненависть, особенно после того, как я начал убеждать Бьянку, что нужно лечиться. Наш домашний врач считал, что болезнь у нее, вероятнее всего, наследственная. Но поскольку Бьянка была приемным ребенком, этого никак нельзя было доказать.
Клэр с большим трудом понимала, что говорит Романо, но ей так хотелось заключить этого исстрадавшегося человека в своих объятия, покрыть его лицо поцелуями, уверить его, что все будет хорошо – она сделает так, чтобы все было хорошо. Однако Клэр не решилась... Она сидела молча, рука ее неподвижно лежала на его руке. А слова Романо прожигали ее насквозь.
– Бьянка погибла в автокатастрофе – спасалась от погони. Дело в том, что ее пытались поймать, узнав о ее кознях против Грейс. Машина Бьянки скатилась в кювет, и она разбилась насмерть. Видишь ли, Донато случайно узнал, что она намерена во что бы то ни стало разрушить их брак с Грейс. Случилось так, что попугай направил Донато в ту комнату, где моя жена угрожала Грейс...
– Бенито? – почти шепотом переспросила Клэр. Она и раньше замечала, как подруга любит попугая, и теперь начала понимать причину этой особой привязанности.
– Ну да, он самый. Попугай подслушал телефонный разговор Бьянки и кое-что запомнил... Донато вовремя ворвался в комнату, где Бьянка запугивала Грейс: моя жена доходила иногда до исступления, и трудно сказать, чем бы все это кончилось.
– Ясно, – сказала Клэр, хотя в голове у нее шумело, мысли путались. Впрочем, одно она понимала теперь совершенно отчетливо: Бьянку он не любил. Этот брак был кошмаром от начала до конца, как он сам сказал. Но тогда почему же сердце не колотится от радости? Интуиция, рожденная ее чувством к нему, подсказывала ответ. И Романо подтвердил ее опасения:
– Клэр, я не могу больше привязываться к кому-то душой и телом. – Он смотрел ей прямо в глаза, а лицо его было белым от напряжения, и только на скулах пробивался румянец. – После смерти Бьянки мне стало еще хуже: я чувствовал себя виноватым, безмерно виноватым в том, что радуюсь ее гибели. Да, я радовался, что освободился от этого кошмара. Но чувства меня захлестнули. Я просыпался по ночам в холодном поту, потому что боялся за собственный разум, – в таком я пребывал состоянии.
– Она же была безумна, – Клэр даже не заметила, что схватила его за руку, – она была больна. Романо, ты сам сказал.
– Да, но я, ее муж, отвечал за нее, – с горечью проговорил он. – Будущее тогда представлялось мне как длинная, черная дорога... настоящий ад на земле. А одиночество, отверженность, испытанные в детстве, казались раем по сравнению с тем, что я получил вместо семейной жизни. Но я был ей мужем. Я дал клятву перед алтарем быть с ней в горе и в радости, во здравии и болезни. Бежать было некуда.
– Это не повторится! – Клэр пыталась облечь в слова свой сердечный порыв. Сблизиться с ним душой, помочь ему... – То, что было с Бьянкой, не повторится. Ты встретишь женщину, которую полюбишь...
– Я уже встретил и полюбил, Клэр, – сказал он ласково, но как-то отрешенно. Клэр похолодела. – Я влюбился в тебя с первой минуты, как только увидел в аэропорту, – когда ты подняла лицо к солнцу, а волосы твои вспыхнули огнем. О-о, я, конечно, боролся с собой, на каждом шагу. Любовь – иллюзия, твердил я себе. Помнишь? И тебе. Нечто придуманное. Но всякий раз, говоря это, понимал, что люблю тебя. А потом ты сама призналась мне в любви – с такой смелостью... – Голос его стал глухим, в глазах была печаль. – Я пытался убедить себя, – продолжал Романо, – что это всего-навсего физическое влечение друг к другу. Я испытывал его к другим женщинам. Как только удовлетворишь желание, оно перестает тебя мучить. Но, услышав твое признание, мне пришлось взглянуть в глаза правде – той, от которой я убегал все это время. Я люблю тебя...
– Романо... Романо, у нас может все получиться...
Он прервал ее мольбу: резко встал и, глядя ей в лицо горящими глазами, жестко проговорил: