Он был интересным собеседником и просто разносторонней личностью. Странно, учитывая вышеперечисленное, осознавать, что я был его единственным другом. По сути, кроме меня с ним никто не хотел общаться, некоторые относились к Егру с брезгливостью. Может, из-за того, что обе его щеки и нос были покрыты веснушками, а может, из-за того, что его отец мотает срок. Сел он лет 8-9 назад.
Весь район обсуждал поначалу просто неприличное поведение Григория Ходкова: пропитого алкаша, просившего на опохмел утром, а вечером пропивавшего пенсию родителей. Егор рассказывал, что, после того как мать ушла, отец и взялся за бутылку, даже бросив работу, – характер у него оказался на редкость сложный. Заливание горя от ухода жены превратилось в зависимость, от которой Григорий, или как его прозвали мои одноклассники – «ёбнутый алкаш», так и не смог избавиться. И вот однажды, в очередной раз, прося в подворотне 10 рублей похмелиться, он наткнулся со своей мольбой, на какую-то женщину, которая начала ему читать нотации. «Ёбнутому алкашу» это не понравилось, да так сильно, что он убил эту женщину. На ней были найдены следы от удушения и множество синяков, я уже говорил, что у него был сложный характер? Тем же вечером его повязали в пивнухе, в ста метрах от места преступления, с ним была сумка той женщины.
История быстро разлетелась по всему району. Родители, знавшие о случившемся, всяко огораживали своих отпрысков от общения с Егором, воспитывая в них неприязнь к нему. Как он уже потом рассказывал, в первом классе все боялись с ним общаться. Во втором уже пошли первые детские оскорбления, которые только может знать детский разум: чмо, сын убийцы, жопа. Более недалекие дети недалеких родителей говорили «убийца». На фундаменте этой не шибко приятной истории, и, как следствие из неё, не лучшего социального положения, Егр был в своем классе, тем, что тогда, а может и сейчас, называли отбросом: оскорбление, кидания подручными предметами, бывало камнями, нечастые драки. Класснуха даже не пыталась хоть как то заступиться или наказать оскорблявших и кидавших. Наверняка, какие-то остатки умершей в зародыше профессиональной компетентности мешали ей самой подойти и высказать Егору пару ласковых.
Со временем ненависть спала, но брезгливость осталась. Когда я перешел в эту школу, в пятом классе, меня посадили к нему, так как больше с ним никто не хотел сидеть. Так началась наша дружба и закончилась рядовым агитированием кадетской школы в Ярославле. Согласовав сумму с завучем, Ниной Сергеевной, нашу школу периодически посещали рекламщики других колхозов: поначалу депутаты местного полива, полицейские, пожарные, ближе к экзаменам, представители училищ и техникумов. Подобным образом к нам пришел рекламщик кадетской школы. Он много и красиво говорил о форме, службе, уважению людей к форме. Егор зацепился за эту мысль. Уважение и почет со стороны общества к кадетской форме, темный цвет которой, смог бы оттенить и закрасить прошлые оскорбления, драки и обиды. Через пару дней раздумий, он сказал, что сразу после ОГЭ, сделает все, чтобы попасть в кадетский корпус и в дальнейшем будет служить. Я тогда откровенно не понимал, как он может поставить крест на мечте о съемке, о создании чего-то нового. Ведь эта мечта должна была быть выше всех обид прошлого. После экзаменов Егор уехал. Мы могли, конечно, переписываться, но за всё время с тех пор не написали друг другу ни слова, о звонках и речи не было. Моя журналистская «карьера» закончилась, парочкой никому не нужных высказываний на «Sports.ru» и энным количеством комментариев в футбольных пабликах, которые я тогда считал полноценными рецензиями.
Я подошел ближе к толпе, Ренат ушел в кабинет.
Егор определенно был доволен. Впервые он был в центре внимания у всех, но с хорошей стороны. Он оказался прав, немного разлуки в перенасыщенной трендами жизни подростка, быстро сотрут все из памяти, а красивая кадетская форма, справедливости ради, действительно хорошо смотрелась.
– Блин, ты так изменился!
– Расскажи, что ты, как ты – они уже сказали ему больше добрых слов, чем за последние 11 лет.
– Да я так приехал навестить бабушку с дедушкой и решил проведать родную школу – с широченной улыбкой произнес Егор. Родную школу??? Что? Это уже был вверх лицемерия, он ненавидит её посильнее моего. А весь этот цирк с костюмами, нужен только для самоутешения. Готов поспорить теперь он подумает, что оставил все те обиды позади и окончательно начал с чистого листа. Однако тогда бы он вообще сюда не явился. Гонения со стороны этих людей так просто его не оставят, как бы он не старался.