— Мое состояние?
— Ну, не я же упал в обморок, — больше корит, чем заботится он.
— Ясно. — Я качаю головой. — А…
— Костя остается, — предугадывая мой вопрос, отвечает директор.
— Ясно. — Шумно выдыхаю я.
Виталий больше ничего не говорит, только смотрит на меня своими «контрастными» глазами и нервно постукивает по бедру. Я переминаюсь с ноги на ногу.
— Во сколько…
— Утром. В семь десять. — Он снова не дает мне договорить и протягивает билет. — Я тебя отвезу.
А вот этого мне совсем не хочется.
— Я лучше на такси.
— Мне нетрудно.
— И все же. Не хочу вас утруждать.
— Почему ты не доверяешь мне? — Он пронзает меня взглядом.
— Я не… не… Я…
— Миа? — со стуком в дверь зовет меня Громов и тут же предстает перед нами. — Виталя?
Лицо директора мрачнеет.
— Я уже уходил. Доброй ночи, Миа, — доброжелательно говорит он, и, отстраняя брата, выходит наружу.
— Что он хотел? — обеспокоенно спрашивает Константин, осматривая меня с ног до головы.
— Узнать о моем здоровье, пригласить к себе в номер, сообщить, что я улетаю, — зачем-то отчитываюсь я перед Громовым.
— В номер? Улетаешь? — ошарашенно спрашивает он, плотно закрывая дверь.
— Да. — Я сглатываю. Очень тесно!
— А я?
— А ты остаешься. — Стараюсь быть невозмутимой, но мне совсем не хочется расставаться с ним.
— Ты отказалась? — Выражение лица Константина становится таким угрюмым и болезненным, что мне хочется потрепать его по всклокоченным волосам.
— От чего?
— От похода в номер, — вдруг выдает он, подходя ближе ко мне.
— Так ты обо мне думаешь? — оскорбленно спрашиваю я, выставляя вперед руку. Громов замирает.
— Я с ума схожу от ревности. — Костя прикрывает глаза, а когда вновь открывает, в них царит темнота. Мне хочется прижаться к его груди, хоть на секунду, в последний раз. Завтра я вернусь к Валере, и все будет как прежде.
Вдруг его взгляд проясняется, погружая меня в драгоценный «мир». Я нервно сжимаю и разжимаю кулаки.
— Я не должен был соглашаться, — молвит он.
Мое сердце начинается колотиться с удвоенной силой. Я глубоко вдыхаю.
— Пожалуйста, уходи, — шепчу я, тупя глаза в пол.
— Вернешься домой, к мужу? — зачем-то спрашивает он.
— Ответ очевиден. — Решаюсь посмотреть на него. Громов так… раздавлен.
— Не могу, — обреченно произносит он, роняя голову на грудь.
— Не мучай, — молю я. Если он простоит здесь хоть минуту, я наброшусь на него и больше не смогу отпустить.
Он поднимает на меня глаза, в них боль смешивается с желанием, затем качает головой, протягивает руку к моему лицу, нежно гладит щеку и уверенно заявляет:
— Не закончилось. — Меня бросает в жар от сказанного. Я ликую, потому что он действительно борется. Хотя и знаю, что мы — невозможно. Громов отрывает руку от моего лица, резко разворачивается и выходит из номера.
Я прижимаюсь лбом к деревянной поверхности, с трудом перебарывая желание побежать следом.
Глава 21
Утром вызываю такси, и, не прощаясь с братьями, покидаю отель, который подарил мне одно признание, два долгих поцелуя и надежду на завтра. Мне совсем не хочется думать о муже, о предстоящих выходных, больше о понедельнике, когда я снова увижу его.
Прохожу регистрацию, сдаю багаж и сажусь на свободное место в зале ожидания, принимаясь размышлять. Почему я так спокойна? Я изменила тому, кого люблю, но мне совершенно не совестно. Я возвращаюсь к Валере с абсолютно легким сердцем, может, потому что поцелуи не так значительны? Может, потому что сейчас это кажется мне нереальным? Или это бомба замедленного действия?
Телефон издает двойной писк, и я рыскаю в сумке, ища его. Смотрю на экран и глупо улыбаюсь. Константин.
— Неужели ты уехала?
— Я уже прошла регистрацию.
— И не попрощалась со мной.
— В понедельник мы снова увидимся.
— Невыносимо.
— Не преувеличивай.
— Мне тебя не хватает.
Я замираю над буквами и не знаю, стоит ли отвечать взаимностью. Слышу, как объявляют посадку на мой рейс, и спешно встаю с места.
— Мне пора. Увидимся.