— Я сам не видел драки, а если б видел, еще от себя бы добавил этому типу. А не сказал потому, что это касается нашей семьи.
Татьяна умоляюще взглянула на Максима, но тот, словно не видя этого взгляда, продолжал:
— Это было вчера вечером. Если я что не так скажу — меня поправят…
— Да не тяни ты, чай, Никита нам зять! — прикрикнул отец.
— Погоди, отец. Надо же по порядку… Шли рабочие с завода. Впереди других шла наша Татьяна с подругой. Вдруг около них останавливается машина, Оптима распахивает дверцу и кричит: «Девушки, садись, я вас подвезу». Татьяна решительно отказалась, и они пошли дальше. Оптима выскочил и пошел рядом, а когда подруга свернула, преследовал Татьяну до самого дома. Когда она вбежала в подъезд, он вскочил и пытался обнять. А тут как раз Никита. Ну и отполировал его по-рабочему…
— И поделом подлецу! — сказал Илья Нилович. — Я этого Оптиму знаю по Северограду. Хлыщ.
— Почему не сказал мне? — взъерошился Егор на брата.
— Потому и не сказал, что знаю тебя. Ты бы этого хлыща до смерти ухлопал… И Татьяне дал слово, что не скажу.
Татьяна взглянула с благодарностью. Она даже не знала, что эта история известна Максиму.
Егор крякнул.
— Что же теперь будет-то? — спросила Зинаида. — Ведь засудят Никиту?
— Садись ужинать с нами, — спокойно сказал отец. — Через полчаса он прибежит.
— Не прибежит… Дело на него заводят.
— Кто сказал?
— Братан, Олег Митрофанович. Он звонил в милицию. Там сказали, что вмешался сам Васин. Прокуратуре района предложено завести дело.
— Вон оно что, — вздохнул Гаврила Никонович. — Если Васин встрял — хорошего мало. Могут упечь парня.
— Неужели ничего нельзя сделать, папа?
— Не знаю, дочка, не знаю… Никита на хорошем счету на заводе. Может, рабочие за него заступятся… А ты еще раз поговори с Кирпичниковым, он все-таки власть…
Гости, почувствовав, что хозяева взволнованы, стали собираться домой. Все же их напоили чаем и, чтоб смягчить впечатление о неприятном, Егор и Гаврила Никонович пошли их провожать…
Максима Клейменова Ухов направил в группу старшего конструктора Шахурина, который получил задание разработать новую коробку скоростей для танка КВ. Новая коробка скоростей должна была обладать надежностью и безотказностью работы.
Шахурин, уже немолодой инженер, видавший всякое, был замкнут и не любил сближаться с людьми.
Максима он принял сухо.
— Сам пришел ко мне или прислали? — спросил он нервно и часто вскидывая густые брови и как бы вздрагивая всем лицом.
— Предложили — вот и пошел. Я в танковом деле новичок.
— Вижу, что новичок. Если б потерся в кругу конструкторов, к нам бы не полез.
— Почему это? — с некоторым вызовом спросил Максим. — Я трудностей не боюсь, был на фронте.
— Знаю, что был, поэтому и говорю с тобой откровенно.
— Но ведь вы и ваши коллеги работают?
— Мы — обреченные… Можно сказать, смертники… Не по своей воле пошли…
— Почему это вы обреченные?
— А потому, что за труднейшее дело взялись. Не создадим в срок хорошей коробки скоростей — каюк…
— А если создадите?
— Попробуй создай ее… Ты, Клейменов, лучше в другую группу попросись, жалко мне тебя… С фронта вернулся чуть живой и, говорят, двое детей…
— Да, двое…
— Так вот, я тебе советую, Клейменов, пока не поздно — откажись.
Максим на мгновение задумался, взглянул в худощавое, умное, вздрагивающее от нервного тика лицо Шахурина, спросил:
— А что же скажу Ухову? Мол, испугался, освободите?.. Нет, к черту!..
— А ты, видать, не из робкого десятка, Клейменов? — изучающе глядя на него, спросил Шахурин. — Я по твоему выступлению так и подумал, но все же решил испытать.
— Нарочно запугивали?
— Пуганого не запугаешь, — поморщился Шахурин. — Просто сказал, что думаю. Другим бы этого не сказал, а с тобой решил начистоту… Вижу, ты парень прямой.
— Спасибо, — кашлянул Максим. — Так что же мне делать?
— Думать… искать… Мы сейчас еще раз тщательно изучаем все танки иностранных марок.
— Это вы, наверное, и так знаете.
— Знаем, верно. А все же лишний раз помозговать не вредно. И ты начинай с этого, если твердо решил остаться.
— Я еще и КВ как следует не изучил…
— Тогда начинай с КВ, — уже более мягко сказал Шахурин. — Пойдем в бюро, я покажу тебе место, где обосноваться.
— Пойдемте.
— То, что я тебе говорил, — запомни, но никому об этом ни слова. Кроме меня и тебя, никто не знает, что нас ждет… Идем!