— И каковы были результаты? — спросил Колбин.
— Во время испытаний, когда танк уже набрал скорость, раздался металлический треск, танк вздрогнул и вдруг пошел назад. Попытки остановить его или переключить скорость ни к чему не привели. Пришлось заглушить мотор.
— Да, да, я припоминаю этот случай. Но забыл, что стало с этой коробкой?
— От нее отказались из-за сложности.
— То было больше десяти лет назад, — сказал Колбин. — Сейчас и материалы другие, и техника другая! Я вас прошу подумать над предложением товарища Клейменова.
— Хорошо, Иван Аркадьевич, подумаем.
— Желаю вам успехов, товарищи! — сказал Колбин и, обнадеживающе взглянув на Клейменова, вышел.
Прокурор района настаивал, чтоб следствие по делу Никиты Орехова было завершено в спешном порядке. Начальник двенадцатого отделения милиции Лихобабов, которому не раз звонил сам председатель райисполкома Кирпичников и просил вникнуть в дело, чувствовал себя между двух огней. Ему было известно, что с областным прокурором говорил Васин.
«Да, дела… — вздыхал он, сидя у себя в кабинете. — Этому не угодишь — плохо, тому — еще хуже. И тот, и другой могут в два счета спровадить меня на фронт… Надо ехать к Кирпичникову просить, чтобы сам договаривался с прокурором…»
Он достал из шкафа меховую безрукавку, натянул поверх нее шинель и пошел в исполком.
В приемной сидело всего человек пять. Небольшой, но широкий в плечах и мордастый Лихобабов производил грозное впечатление. Ожидавшие у двери посторонились, пропустив его в кабинет.
Кирпичников подписывал какие-то бумаги.
— А, Лихобабов! — увидел он вошедшего. — Садись. Я сейчас освобожусь… — Он минуты две подписывал бумаги, потом захлопнул кожаную папку и, отодвинув ее, взглянул на начальника отделения милиции.
— Ну, что, Лихобабов? Как дела?
— Давят на меня — спасу нет. Чуть не за горло берут… А следствие ни с места. Свидетели, которых указал Оптима, отказываются, говорят: «Мы ничего не видели».
— Ты же без предъявления обвинения не имеешь права держать под арестом.
— Не имею… А как же быть?
— Освободи под расписку о невыезде, пусть парень работает.
— А если сбежит?
— Куда он денется, на всех дорогах посты.
— Это верно. Теперь не убежишь… Так, думаете, выпустить под расписку?
У Кирпичникова уже был продуман план, как спасти Никиту, но он сделал вид, что ему нет дела до этого Орехова. И как бы между прочим сказал:
— Отпусти ты его к лешему, а со следствием, раз нет свидетелей, не торопись. Пошумят и забудут… Подумаешь дело — прощелыге морду побил…
— Ладно, сейчас приду и распоряжусь, — поднялся Лихобабов.
— А вообще-то как у тебя на участке?
— Пока спокойно.
— Ну, будь здоров! — сказал Кирпичников и, пожав руку Лихобабову, проводил его до двери…
Вернувшись за свой стол, он тут же позвонил начальнику сборного пункта Худоровскому:
— Виктор Осипович? Узнаешь? Да, я, здорово! Дело продвинулось, завтра его можешь забрать. Только смотри, чтобы у тебя не задержался. Что? Послезавтра отправка? Очень хорошо. Так я надеюсь… Ну, до встречи…
Вечером, когда вернулась Зинаида, Никита уже сходил в баню и, дожидаясь ее, читал газеты.
— Никитушка! — с радостным криком бросилась к нему Зинаида. — Отпустили? Совсем?
— Взяли расписку о невыезде. Шьют хулиганство.
— Что ты? Ведь Андрей Митрофанович обещался уладить.
Раздался звонок у двери.
— Кажется, он идет. Спроси сама.
Пышная, раскрасневшаяся у плиты Наталья Фирсовна сама открыла мужу, помогла раздеться. Тот поцеловал ее и, хлопнув по мягкому месту, заглянул в комнату к Никите.
— Ну, вернулся, буян? — сказал с усмешкой, но дружелюбно. — Пришлось мне лошадь пообещать за тебя одному начальничку.
— Чай, не свою, а казенную даешь? — сказала, заглянув в комнату, Екатерина Ефимовна. — Насовсем отпустили-то?
— Какое! — со вздохом присел на диван Андрей Митрофанович. — В тюрьму его хотят засадить за хулиганство. А это — пять лет!
— Ой, да что вы? — заплакала Зинаида. — Неужели ничего нельзя сделать? Ведь избил-то мерзавца, который отлынивает от фронта.
— Знаю. А что поделаешь? Тот при Васине…
— Васин там, на заводе, а в районе-то, чай, ты голова! — подступая к нему, сказала мать. — Какая же вы власть, если невинного человека защитить не можете?
— Есть только один выход — отправить Никиту на фронт.