— Это сделаю я, — услышал я голос Зокоры. — Я не поскользнусь. Но дует порывистый ветер.
С этим сложно было не согласиться. Снова и снова завывал ветер, пронзая моё лицо тысячью ледяных иголок. Я слышал тихий звук, как лёд трётся о лёд.
— Сколько понадобится времени, пока мы сможем освободить одну из дверей? — спросил я.
— Несколько часов. Скорее всего, будем работать до самой ночи, — ответил Варош. — Мне нужно здесь больше верёвки!
— Варош. Если будешь тянуть ещё сильнее, я не смогу дышать, — прозвучал голос Зокоры.
Я взял на себя руководство.
— Мы разобьём здесь лагерь. Поппет, Зиглинда, помогите мне натянуть наш самый большой брезент. Янош…
— Я вместе с Варошем подстрахую Зокору. Когда обезопасим путь к башне, я начну копать, — ответил он.
Зиглинда присоединилась ко мне и Поппет, и мы начали сооружать в этом углу лагерь. Время от времени, я прикасался к Искоренителю душ, чтобы сориентироваться, но в основном воздерживался от этого. Я был рад, что могу чем-то помочь. Под нашими ногами находился лёд, более, чем достаточно льда. Я мог размахивать молотом, разбивая его. Всё же это было относительно безопасно, такое занятие не могло причинить мне вреда. Работа согревала нас, и мы создали себе пространство. Вскоре мы возвели низкое укрытие.
Зиглинда разогрела суп, и хотя было не очень тепло, всё же жаровня излучала немного уюта. Зокора первой забралась к нам в укрытие.
— Вы обезопасили путь? — спросил я.
— Да. Я голодна.
Я услышал, как Зиглинда наполняет для неё чашку супом. За завыванием ветра я различал звук топоров, ударяющих о лёд.
— Как продвигается работа?
— Хорошо.
— Зокора. Что случилось?
Тишина.
— Ничего.
Я ждал. Она молчала.
— Зокора.
— Да.
— Расскажи мне.
— Хавальд! Я же сказала, что всё в порядке! Чуть ранее я оступилась. Прежде чем Варош успел меня удержать, я перелетела через зубцы стены. Он поднял меня наверх, и, когда я захотела продолжить работать, он решил мне запретить. Мне пришлось его отчитать.
Варош был таким спокойным человеком, надёжным и верным. Но у него тоже была своя гордость. Казалось, он совсем не возражал против того, чтобы прислуживать ей в тысячи мелочах. Но получить выговор, когда беспокоишься…
— Что произошло?
— Ничего. Подстраховывать меня вязался Янош, и я закончила работу.
— А что с Варошем?
— Всё время только смотрит на меня.
Я улыбнулся.
— А ему нельзя?
— Да пусть смотрит! Мне всё равно… Нет, это неправда. Он… он сбивает меня с толку.
Я рассмеялся.
Я услышал, как Зокора поставила кубок и начала вставать.
— Остановитесь.
— Я не собираюсь тебя развлекать.
— Зокора, подождите.
Она снова села.
— Что вы думаете о Вароше?
— Для чего весь этот расспрос? Для мужчины он неплох. И если учесть, что он человек…
— Он вам нравится?
— Он храбрый. Верный. Аккуратный. Хорош в постели. Хорошо пахнет.
— Да. Он вам нравится?
— Мне нравится на него смотреть.
— Зокора, вы когда-нибудь любили?
— Любовь — это вздор, который несут на поверхности земли. Я ухожу, — она встала.
Рядом я услышал, как тихо рассмеялась Зиглида.
— Вы тоже так думаете? — спросила она меня насмешливым голосом.
— Что думаю?
— Что она влюбилась в него?
— Возможно. Просто на знаю, облегчит это проблемы или наоборот, создаст. Если это так, Зокоре будет сложно с этим справиться.
— Во всяком случае, он её любит. Это очень заметно, — голос Зиглинды звучал грустно.
— Хавальд! — услышал я Лиандру, перекрывающую ветер. — Иди сюда. Мы кое-что нашли!
Поппет отвела меня к началу участка, огороженного верёвкой. Он находился недалеко от нашего лагеря, всего в нескольких метрах, а оттуда лишь десять шагов до башни, дверь которой мы хотели открыть. Хотя это и было близко, но этот отрезок я преодолел ползком, всегда держась одной рукой за натянутую верёвку.
Другие уже выкопали во льду своего рода рампу, ведущую к двери. Мне протянули руку и помоги встать. Ветер стал сильнее, и я уже сожалел о том, что вышел из укрытия.
— Вот, — сказала Лиандра, направив мою руку вниз. Я почувствовал что-то холодное, гладкое. Оно было изогнуто и заканчивалось острым концом. Я прикоснулся к Искоренителю душ. То, что лежало там во льду, было почти для него невидимо, только слабый контур. Лёд для него и меня был темнотой. Я не смог ничего разглядеть. Провёл рукой, пощупал пальцами…