Почувствовав под ногами твёрдое, Ханаби выпорхнула из оцепенения. Обито помедлил, прежде чем отпустить её. Будто на несколько мгновений потерялся в своих мыслях.
Ханаби не хотелось задумываться о той девушке, которую забрала у него война. Любит ли он её ещё? Спрашивать казалось неправильным. Но он периодически вот так зависал, отключался. Ханаби была почти уверена, что в эти моменты он думает о ней. Она пару раз попыталась поймать его взгляд, зацепить, изучить. Но его шаринган был непроницаем, так же как и чернота, что он оставлял после себя, выключаясь. В единственные минуты, когда Обито, казалось, не владел собой, глаз почти всегда был закрыт, а по нескольким быстрым жадным взглядам на её тело ничего было не прочитать.
Странно, но у Ханаби не было ощущения, что он намного старше неё. Возможно, потому, что с ровесниками она общалась редко, окружали её, в основном, взрослые, она привыкла к их обществу и чувствовала себя в нём комфортно. К тому же Обито действительно выглядел моложе своих лет — на пять, а то и семь. А его шрамы, которые, теоретически, могли прибавлять ему годы, по какой-то причине почти с самого начала перестали бросаться Ханаби в глаза.
Ей хотелось подобраться к нему поближе, коснуться мягкого — того, что обычно называют душой. Но стоило поймать его открытым, чуть подойти — и его сердце с грохотом захлопывалось перед ней на все замки. Обито никак не давался ей в руки. Одичавший, хищный. И только во время последней близости он будто оттаял, будто разрешил себе потянуться ей навстречу. Ханаби с радостным трепетом приняла его такого, мягкого, и теперь боялась спугнуть.
— Мне нужно уйти.
Ханаби опешила. Он смотрел на неё, уже полностью одетый и серьёзный.
— Ты умеешь ставить барьер? — нетерпеливо продолжил Обито.
— Н-нет.
— Тогда я сам поставлю. Никуда отсюда не высовывайся.
— Куда ты? Ты вернёшься? — тихий шёпот Ханаби сорвался невозможно глубоко вниз. Она не была готова. Не была готова остаться тут одна — или, скорее, остаться без него.
Серия печатей, барьер. Уже потом — отрывистое «да», ещё печать, и Обито исчез в воздушной воронке. Это «да» совершенно не успокоило.
Нужно действовать быстро.
Он уже не раз проделывал этот трюк, и вполне удачно.
Постоять в ста метрах от деревни, отдышаться, сконцентрироваться. Нужна точность.
В момент, когда спираль камуи стирает твоё тело из пространства, создаётся непродолжительное ощущение невесомости. Теперь приходится постоянно опускать голову и выбирать на себе взглядом какую-нибудь точку, чтобы это осуществить. Недолгая задержка, но раздражает. Кроме того, в бою это заставило бы лишний раз оторвать взгляд от противника, что и вовсе довольно опасно, особенно в такой уязвимый момент.
И вот ему снова возвращаться в Коноху. “Давно не виделись”, – с какой-то мстительной грустью подумал Обито, скрытый от посторонних глаз густой листвой. Деревня-дом. Деревня-Ад.
Задумчиво и нервно побарабанив пальцами по бедру, он снова исчез в камуи.
С верхушки скалы с лицами Хокаге всё видно. Видно Академию (надо же, как похожа на старую, как точно восстановили), видно резиденцию Тени Огня (неужели Обито так истово о ней мечтал когда-то, стыдно вспомнить), видно больницу (он поёжился), видно рядом с ней пристройку – лабораторию. Он был почти уверен, что там теперь и находится кусочек нужной ему силы. Квартал Учиха же безвозвратно исчез, пережив всех своих обитателей почти на целых десять лет. Давно пора было стереть в порошок эту кучу зданий-мертвецов, вслед за прошлым Обито. Хоть какая-то польза от того, что натворил Нагато. Обито каждый раз приходил в бешенство, когда вспоминал о том, как сильно ему спутал карты этот невесть что возомнивший о себе недоделанный святоша. А самое главное – ради чего? Что за адское гендзюцу к нему применили? Блондин-Удзумаки ведь не владеет гендзюцу. Нет, совершенно точно – не владеет. Зецу сказал, что он с Нагато просто “поболтал”. В бессильной злобе Обито впечатал кулак в землю. Сильно, в кровь. Как бы хорошо он за эти годы ни приручил свой темперамент, учиховская вспыльчивость нет-нет, да вырывалась наружу. Твёрдый камень обжёг руку, кулак теперь болел и отвлекал внимание. Это помогло успокоиться ещё раньше, чем кожа завершила регенерацию.
Пронизывающий ветер заставил ниже натянуть капюшон и плотнее запахнуть плащ. Это был тот случай, когда с маскировкой был порядок. Вряд ли Какаши думал об этом, когда обеспечивал его одеждой. А скрыть лицо, если понадобится, можно и хенге.
Обито не любил оранжевую маску. Жарко, душно. Лоб приходилось обматывать бинтами, чтобы в особо напряжённых ситуациях пот не заливал глаза. Давно пора было её сменить на что-нибудь с более подходящей вентиляцией. Новая маска, костяная, была прохладной сама по себе, в отличие от дерева. Да и воздух через три вырезанных в ней томое поступал свободнее. Но, чёрт, как же приятно было избавиться и от неё тоже. Несмотря на разоблачение. Порыв ветра тогда немедленно ударил по лицу – и не было ничего прекраснее этого ощущения.
Усиливая концентрацию, Обито перед перемещением сложил одной рукой печать.
Кажется, это не то помещение, а соседнее. Потребовалось некоторое время, чтобы сориентироваться и вспомнить точное место. Обито поблуждал по коридорам. Всё-таки в этих катакомбах чёрт ногу сломит.
Наконец он оказался в довольно просторной комнате. Сверху, сквозь отверстие над потолком пробивался рассеянный свет. Обито улыбнулся. Он узнал это место. Кто бы мог подумать, что снаружи это отверстие выглядит как зрачок одного из каменных Хокаге.
Ещё не будучи полностью уверенным в выбранном направлении — в конце концов, он был тут всего раз — Обито двинулся прямо, по пути сосредоточенно взвешивая каждый шаг.
Совсем незаметная выбоина в скале. Чуть-чуть более ровная, чем могла бы быть естественная. Обито проследил взглядом длинную часть её изгиба и отсчитал от неё влево четыре метра.
Внешне стена в этом месте ничем не отличалась. Однако стоило Обито приложить к ней одну широко раскрытую ладонь, а второй сложить у лица печать, прошептав: «Кай», — как под его пристальным взглядом в стене проступили очертания двери.
Её покрывал один из элементов Барьера Пяти Печатей.
«Каге Буншин-но-Дзюцу», — и восемь клонов попарно разбежались по коридорам.
В момент их создания пошёл отсчёт — триста секунд. Обито сел на пол, сложив ноги под собой и концентрируя чакру. Восемь клонов — нешуточная нагрузка.
К ста восьмидесяти семи секундам четыре из них были мертвы.
Это значило, что остальные четыре печати найдены. Каждый второй клон из пары убил другого, чтобы данные об этом поступили Обито.
Двести девяносто восемь, двести девяносто девять, триста.
Пять Обито синхронно сорвали печати. Барьер снят.
Развеяв клонов, он толкнул дверь.
Оказавшись внутри, Обито на некоторое время зажмурился, воскрешая в памяти схему ловушек из взрывных печатей, чтобы ненароком не наступить. Ловушек же, активирующих его собственное локальное гендзюцу по понятным причинам можно было не опасаться.
Комната казалась абсолютно пустой. Проделав путь по замысловатой траектории чуть дальше середины, Обито уткнулся коленом в твёрдое. Воздух его дальше не пропускал.
«Кай», — он сделал видимой средних размеров глыбу.
Посередине была приклеена бумага с набором кандзи, от которой в стороны разбегались тонкие полоски печати.
Обито сложил несколько печатей руками, прошептав определённую комбинацию и направил два пальца в печать на камне. Полоски с символами ожили и принялись стягиваться к центру, испаряясь, растворяясь. Печать исчезла.
Пришлось с силой ударить по глыбе кулаком левой руки, помня о небольшой надёжности правой в таких испытаниях. К сожалению, ничего металлического с собой не оказалось. Но этого хватило: пошли трещины. Теперь никакого труда не стоило извлечь из небольшой спрятанной внутри ниши свиток. Оставаться здесь больше не было смысла, и камуи нежно затянуло в себя Обито с его находкой, ещё потирающего сильно ноющую руку.