— Я понимаю, мы были вынуждены это сделать, — сказала наконец Джерил. Она думала почти про себя, но позволила отпустить свои мысли на расстояние, на котором Эрис их тоже слышал.
— Ты видела их, — коротко сказал он. — Они крупнее и сильнее нас. Хотя мы превосходили их числом, положение было безвыходным: в конце концов, я думаю, они бы нас победили. Сделав то, что мы сделали, мы спасли от смерти тысячи — от смерти или от унижения.
Горечь опять заполнила его мысли, и Джерил не осмеливалась на него даже взглянуть. Эрис наглухо закрыл глубины своего мозга, но она знала, что он думает об обломке рога на своем лбу. Война — не считая ее завершающей фазы — велась двумя способами: острыми как бритва копытами маленьких, не приносящих почти никакой пользы передних ног и похожим на единорожий рогом. И вот последним-то Эрис уже никогда не сможет воспользоваться, и эта потеря была главной причиной его печали и грубости, которая порой заставляла Эриса обижать тех, кто его любил.
Похоже, Эрис кого-то ждал, но Джерил не могла догадаться, кого. Она предпочитала не прерывать его мыслей, когда Эрис был в таком настроении, и поэтому просто оставалась с ним рядом, и ее тень слилась с его тенью, далеко протянувшись по склону горы.
Джерил и Эрис принадлежали к расе, в лотерее природы оказавшейся удачливее других, — и все-таки они были лишены одного из величайших ее даров. Они обладали могучим телом и таким же могучим разумом и жили в плодородном мире с умеренным климатом. По человеческим меркам вид их был очень странным, но не отталкивающим. Их лоснящиеся, покрытые шкурой тела сужались книзу, оканчиваясь единственной гигантской задней конечностью, на которой они могли совершать скачки над землей высотой до тридцати футов. Две передние конечности были гораздо меньше и в основном служили для равновесия. Они заканчивались заостренными копытцами, которые могли смертельно ранить в бою, но не имели никакого другого полезного применения.
И аселени, и их близкие родственники митранианцы обладали умственными способностями, которые позволили им достичь высот в математике и философии, но зато они не имели никакой власти над физическим миром. Дома, орудия производства, одежда — любые проявления материальной культуры — были им совершенно неведомы. Для рас, обладавших руками, щупальцами или другими средствами манипуляции, их культура могла показаться в высшей степени ограниченной; но такова приспособляемость мозга и сила привычки, что они редко замечали этот свой недостаток и не могли вообразить иного способа жизни. Для них было совершенно естественным бродить большими стадами по плодородным долинам, останавливаясь там, где находилось изобилие пищи, и вновь пускаясь в путь, когда ее запасы уменьшались. Эта кочевая жизнь оставляла достаточно времени для занятий философией и даже некоторыми искусствами. Телепатические возможности этой расы покуда не лишили их голосов, и они разрабатывали сложную вокальную музыку и еще более сложную хореографию. Но больше всего они гордились диапазоном своих мыслей, на протяжении жизни тысяч поколений они направляли свои мысли блуждать в туманной бесконечности метафизики. О физике же, и вообще о любой науке о веществе, они ничего не ведали, не знали даже, что подобные существуют.
— Кто-то идет, — внезапно сказала Джерил. — Кто это?
Эрис не потрудился даже взглянуть в сторону, куда Джерил показывала, но в его ответе прозвучала некоторая напряженность.
— Это Аретенон. Я здесь договорился с ним встретиться.
— Я рада. Когда-то вы были такими хорошими друзьями, что я даже огорчилась, когда вы поссорились.
Эрис угрожающе ударил копытом о дерн, как он делал всегда, будучи смущен или раздражен.
— Наша дружба кончилась, когда во время пятой битвы он оставил меня на Равнине. Я тогда еще не знал, зачем ему понадобилось уйти.
Глаза Джерил расширились во внезапном удивлении и понимании.
— Ты хочешь сказать — он имел какое-то отношение к Безумию и к тому, как закончилась война?
— Да. Очень немногие знают о рассудке больше, чем он. Я не знаю, какую именно роль он сыграл, но, безусловно, важную. Не думаю, что он когда-нибудь нам об этом расскажет.
Все еще находясь от них на существенном расстоянии, Аретенон большими прыжками зигзагом поднимался на холм. Скоро он был уже рядом и инстинктивно наклонил голову, чтобы коснуться ногами Эриса в универсальном жесте приветствия. Затем он остановился, страшно смущенный, и возникла неловкая пауза, пока Джерил не кинулась спасать ситуацию, отпуская какие-то общие замечания.