— Как знать, — засомневалась я под наплывом чувств, — вдруг Холлис изменился? Может, они даже поженятся?
Резко развернувшись, мама недовольно сузила глаза.
— Помнишь, Оден, что я говорила о людях?
— Что они не меняются?
— Совершенно верно, запомни это хорошенько.
Она продолжила мыть посуду, а я неожиданно заметила на стойке у двери забытую пару очков в темной оправе с толстыми линзами. Вот все и стало по местам: голоса, раздававшиеся до поздней ночи, ранний подъем мамы и не присущее ей доныне желание убрать с глаз долой напоминание вчерашней вечеринки.
Взять бы сейчас очки, повертеть демонстративно в руках, чтобы мама догадалась о моих мыслях… Но я не позволила себе подобной выходки, а вместо этого стала прощаться. Мама сжала меня в объятиях. Она всегда обнимает так крепко, будто не хочет от себя отпускать, но потом вдруг разжала руки, торопясь отправить в дорогу.
2
Как я и предполагала, у отца и Хайди прелестный белый домик с зелеными ставенками и открытой верандой с креслами-качалками. Повсюду — куда ни кинь взгляд — цветочки в горшочках, а у входа свисает желтый керамический ананас с приветливой надписью «Добро пожаловать!». Как же! Воплощение настоящей американской мечты! Только белого штакетника не хватает!
Я остановила автомобиль на подъездной дорожке у дома, заметив в открытой двери гаража побитый «вольво» отца и припаркованный рядом с ним новенький «тойота-приус». Как только я заглушила двигатель, в уши ворвался беспокойный гул океана, — должно быть, он совсем близко. Действительно, стоило заглянуть за угол, и перед глазами открылась великолепная картина песчаного пляжа со скудной растительностью и синей безграничной стихией, стремящейся к горизонту.
Любуясь пейзажем, я снова предалась размышлениям о правильности спонтанного решения. Как только такая глупость могла прийти в голову, удивляюсь до сих пор, ведь подобные порывы вовсе не свойственны моей рассудительной натуре! С каждым километром, отделяющим меня от маминого дома, бессмысленность проведения всего лета в обществе Хайди становилась все очевидней. Неужели мы будем соображать групповой маникюр на троих: для нее, меня и младенца? Или пойдем вместе жариться на солнце, надев модные топики с гламурными надписями?..
Перед глазами мелькнуло улыбающееся лицо Холлиса на снимке возле Тадж-Махала, и снова налетело ощущение тоски и одиночества, которое неотступно преследует меня в родном доме… Нет, пути к отступлению отрезаны! К тому же я не виделась с отцом с самой свадьбы. Восемь недель лета — это последний шанс наверстать упущенное, а потом начнется студенческая жизнь. Настоящая жизнь взрослого человека!
Я собралась с духом и вышла из машины. По крайней мере, успокаивала я себя, на все уговоры и предложения Хайди улыбнусь, отделаюсь вежливой отговоркой и, в конце концов, просто спрячусь в отведенной мне комнате. И нет проблем!
Нажав на кнопку звонка, я отступила на шаг и постаралась придать лицу дружелюбное выражение. Дверь никто не открывал. Я позвонила еще раз и придвинулась ближе, каждую секунду ожидая услышать дробный цокот каблучков и непременно радостный возглас Хайди: «Одну минуточку!» Но так ничего и не дождалась.
Я повернула ручку, и дверь с легкостью поддалась, бесшумно открываясь.
— Эй! — позвала я, и возглас эхом заметался в желтых стенах коридора, украшенного живописными картинами в рамках. — Есть кто дома?
В ответ — тишина. Я вошла в дом, закрыв за собой дверь, и вдруг заметила, что океан зашумел чуть иначе и гораздо громче, будто начинается прямо за углом. С каждым шагом по коридору гул становился все оглушительнее, и я решила, что скоро наткнусь на открытое окно или заднюю дверь, но вместо этого попала в гостиную. А в гостиной — в эпицентре бушующей стихии — с младенцем на руках сидела Хайди.
Честно говоря, на долю секунды я засомневалась, что передо мной Хайди. Никогда прежде я не видела ее в таком состоянии! Волосы собраны в неряшливый кособокий хвостик, непослушные пряди падают на лицо. Вместо модного платья — поношенные спортивные брючки и огромная не по размеру футболка с сальным пятном на плече. Голова откинута назад, глаза закрыты. Может, она спит? Но тут мачеха тихо прошипела сквозь зубы:
— Если разбудишь ее, я тебя убью!
От удивления я так и застыла на месте, потом опасливо отступила назад и нерешительно пролепетала:
— Извини, я только…
Хайди широко открыла глаза, а потом, сузив их до щелочек, огляделась по сторонам. Увидев меня, она сильно удивилась и вдруг совершенно неожиданно расплакалась.