— Ну попробуй, — равнодушно сказал Царевич, расслабленно выходя вперёд.
— Давай лучше я, Ца’евич, — сказал Шопен, который был ниже этого качка аж на голову. — У тебя всё равно башка постоянно болит.
Качок пошёл вперёд, довольно усмехнувшись.
Затем последовали звуки нескольких ударов, пыхтение, мат, слёзы и стоны. Вскоре качок лежал на полу, держась за отбитую коленку. А чего он хотел? Шопен дерётся с малых лет, он в этом мастак.
— А хорошо вы придумали, пацаны, — сказал Федин, через несколько часов, когда мы закончили и Моржов увёз Симу в ГОВД. — Показали борзоте, на кого те полезли.
— Старый придумал, — Маугли кивнул на меня. — Говорит — найти надо, и жёстко ответить. Это же во всех плевок был, кто там.
— Да. Но ответили. Надо почаще видеться.
— Не теряйтесь сами теперь, — сказал я. — Подходите к нам. Вот сейчас как раз нужно вместе держаться, или по-одному задавят, и пофиг, какое у кого звание раньше было. Афганцы это давно поняли, и нам надо.
— Вот приятно умного человека послушать.
Распрощались и с танкистом Фединым, и с Романовым, и с неразговорчивым разведчиком Сунцовым, который говорил мало, но дрался хорошо. Только распрощались, но вдруг начался один разговор, следом второй, и всё никак не расходились, аж до ночи болтали, хотя несколько раз уже пожимали друг другу руки и собирались уходить.
Просто не хотели терять давно забытое чувство единения, которое сегодня проявилось особенно ярко.
Когда вернулись оттуда, у меня первое время было впечатление, что все наши хотят держаться по отдельности, кроме Царевича, который ездил ко всем. Пересекались регулярно, но всё равно, будто что-то изменилось.
Будто все хотели забыть поскорее то, что пережили, и держались подальше от тех, кто мог напомнить о случившемся. Будто это что-то могло изменить. И тем не менее я и сам уехал в той, первой жизни, а остальные так и держались порознь.
Ошибочная это была мысль, как оказалось, а сейчас я вижу это особенно ясно. Но после случившегося остальные тоже поняли, что всё же надо держаться всем вместе. Ведь это сила, с которой остальные вынуждены считаться. Да и вокруг будут люди, проверенные в ситуации, хуже которой не бывает.
Я это понял раньше, собирал теперь всех наших, вот даже офицеры к нам потянулись.
Ну а деньги вернули человеку, у которого теперь не будет болеть голова, чем кормить семью. Гриша Верхушин тут же клятвенно пообещал, что нас не забудет и познакомит с разными людьми, кто может нам пригодиться. Да и сам обещал помочь чем сможет. Он же пробивной, даже у Минобороны смог выбить себе деньги, а это мало кто может.
Разные были люди, кто нам попадался в Чечне. Были те, ради кого сам идёшь на всё. Были те, за кого хотелось отомстить, были те, кого хотелось прикрыть. Разные были люди, да. Некоторых я вспоминал всю свою первую жизнь, про некоторых думал сейчас, что как мне повезло, что знаю их, и что получил второй шанс помочь им и себе.
Но были и последние гады. Худший среди всех — один контрактник, с которым мы познакомились в 96-м году. Весной, уже после того, как Самовар подорвался на мине. Когда вовсю говорили, что скоро будет мир.
Тот «контрабас» был даже хуже Владика. Потому что Владик был готов на всё ради своей жизни, в том числе подставить других. А этот же подставлял других ради бабла.
Однажды в нашей роте появился дезертир. Один пацан исчез без следа, и все думали, что он сбежал. Через неделю — дезертировал второй. Оба — новички, прибывшие к нам совсем недавно.
И мы бы не сказали, что это трусы. Чернявый неразговорчивый Рома упрямо тянул лямку и в бою не дрейфил, а весёлый Димон не давал никому раскиснуть. Нам эти парни нравились, они хорошо вписались в коллектив, и вдруг — дезертиры?
И другой вопрос: куда ты убежишь в горах? Это чужие места, везде могут поймать, от своих отходить нельзя, а что делают с пленными — видели все.
На третий раз, когда пропал Матюха, интеллигентный парень из Питера, мы поняли, что дело нечисто, ведь каждый из них виделся с тем контрактником перед пропажей. Мы начали разбираться, но вдруг сами попали в плен к чеченцам втроём с Царевичем и Шустрым, где нас держали в зиндане — глубокой яме.
Выпустили быстро. Про это как-то выяснил отчим Царевича и связался со своими. Мы вернулись, и картина стала понятной. Тот контрактник, пользуясь положением, выцеплял пацанов по одному и отправлял их за водкой в ближайший аул, но так, чтобы никто об этом не знал.
Там их хватали в плен, а он получал с этого долю — миллион старых рублей. После боевики требовали выкуп за пацанов и наваривались на этом, получая за каждого по пять-десять миллионов деревянных. Выгоды мало, зато затрат никаких и похищать было легко.